«Наставник» на Гоа

Обычно, когда говорят о зарубежных волонтерах, то всегда думаешь, что к нам кто-то приехал делать добрые дела. Я лично ни разу не слышала от своих коллег из общественных организаций, что они ездили не только представлять проекты, но и работать в другую страну. И вот, как мне кажется, впервые в истории нижегородского добровольческого движения наш проект «Наставник» начал вести работу за границей – в Индии. А точнее, на Гоа – юго-западном индийском штате, более известным среди наших соотечественников как курорт, чем место приложения добрых дел. А делать все это начал один человек – отважная девушка Елена Лапшина. Подробности – в интервью.

- Елена, расскажите немного о себе? Как вы вошли в проект «Наставник», чем занимались до отъезда на Гоа?

- Я родилась и выросла в Нижнем Новгороде. Моя семья происходит из украинских мигрантов, дедушка служил на флоте СССР, всю жизнь они много ездили по долгу службы, жили в разных концах страны: на Камчатке, острове Русском, в Краснодаре, Геленджике. Мама вспоминает свое детство как удивительное, но в то же время довольно сложное приключение. Например, она рассказывала, что одно время на Камчатке они всей семьей жили на 10 кв. метрах, а ее младший брат спал в чемодане, за неимением детской кроватки. Если ночью шла метель, то с утра приходилось откапывать лаз наверх, и через этот снежный туннель они выходили на улицу.

Всю жизнь меня цепляли и интересовали люди, их судьбы, жизни, переживания, мечты. С ними связаны оба моих образования: социолог и психотерапевт. С людьми же связана сейчас моя основная работа: я веду частное консультирование как терапевт, провожу тренинги, читаю лекции по психологии на различных проектах. «Наставник» тоже притянул меня своей непосредственной включенностью в общественные процессы. Тем, что он затрагивает актуальные, живые темы человеческой жизни: бедность, ограниченность ресурсов, сиротство, сложные социальные конфликты. Мне нравится, что можно на практике работать с ними, менять сложившиеся устои в лучшую сторону. Попала я в проект случайно, была приглашена как тренер на фестиваль «Свой путь», быстро подружилась с организаторским составом, влилась в команду и теперь вот веду свое отделение проекта на Гоа. Случайности не случайны.

- Как вы решились уехать туда, и как родилась эта идея - продолжить там проект «Наставник»?

- Решиться уехать было – сложно и страшно: бросать уютный мир, знакомые привычки, расписание, устои. Зато теперь я знаю, что путешествовать это хоть и страшно, но очень круто. Это заряжает, меняет, раскрывает твой внутренний потенциал. Есть большое желание узнавать мир и дальше, поехать в другие страны, жить там, работать, знакомиться с культурой. Наверное, это проснулись дедушкины гены. Продолжить проект появилось желание после посещения местного детского дома. Мы вывезли рождественскую программу, подарили подарки и…. все. После этого, я поняла, что хочу развивать проект, ориентированный на более длительное и глубокое сотрудничество.

- С какими трудностями столкнулись? Как осуществляется работа благотворительных организаций за рубежом? В чем основные отличия от наших реалий?

- Первая, всеобъемлющая и глобальная трудность, буквально сводящая меня с ума: языковой барьер. Я говорю только на английском, хинди для меня является темным лесом. Многие индийцы не то что не говорят на английском, далеко не все говорят даже на хинди, пользуясь в основном местными диалектами: конкани, маратхи и др. А если индиец говорит на английском, то вероятнее всего он говорит с сильным акцентом. Я тоже говорю с акцентом, в свою очередь русским, с сильными «Р», «О», «Д», «С», часто путаю грамматические конструкции и говорю английскими словами, но русскими предложениями. Получается увлекательное трех часовое путешествие: объясни, кто ты; что тебе надо от их детей; зачем тебе это надо; пойми, что они хотят; когда можно приехать. Было несколько абсурдных моментов, когда мы договаривались устроить выезд в понедельник (Monday), приезжали с волонтерами, а оказывалось, что куратор детского дома имела ввиду воскресенье (Sunday). Или в самом начале я почти впала в отчаяние, когда пыталась начать работу в детском доме организации ElShaddai. Пришла, рассказала про проект и сказала: «Я хочу быть волонтером». Оказалось, что есть нюанс языкового восприятия – для индийца «волонтер» обозначало не просто желающего что-то сделать безвозмездно, а непременно члена организации, имеющего определенный статус и документы. Так, он стал мне расписывать, что для того что бы стать волонтером, я должна пожертвовать большой «донейшн» (сумму) в их организацию, и уехать на месяц работать в Карнатаку. Я почти поседела, и только когда я завопила, что это неадекватные требования для взаимодействия с детьми он удивленно сказал: «Кто вам мешает просто приходить к детям? Но только никому не говорите, что вы волонтер».

Вторая больная точка: бюрократия. Возьми весь объем бумажной работы, который совершается в России. А Россия любит бюрократию. Помножь его на триста. Прибавь сложность коммуникации, любовь к званиям и орденам, излишне громадный управляющий аппарат. Получишь на выходе любую работу, связанную с официальными структурами, не только благотворительную. В организации ElShaddai мне потребовалось около двух недель переписки, сбора справок, уточнений, снова сбора справок, что бы в итоге получить вежливый отказ поскольку не хватило одной справки… Это здорово тормозит процесс работы.

Основное отличие от России, это все-таки бедность. Индия – нищая страна, детские дома имеют намного большую нужду, нежели у нас. Куратор одного из детских домов, с которыми я работаю, на вопрос о том, что им закупить на деньги спонсорского пожертвования перечисляла такие вещи как: крупы, фрукты, мыло, зубные щетки... В остальном же, все дети мира плачут на одном языке.

- Как вы выбирали, с кем будете сотрудничать? В чем особенности детских домов в Индии? Расскажите о ваших подопечных? Как относятся к вам персонал, местные жители, родственники детей, и сами дети?

- Начала я сотрудничать с той же компанией, в детский дом которой совершила первый рождественский выезд. Они известны в сети Интернет, много лет занимаются благотворительно работой. От них я выбрала для работы один детский дом для девочек - RainbowHouse, с ними же провела большую часть проекта. Второй детский дом я нашла случайно: ехала по улице и увидела вывеску Children's happy home. Однако он невероятно зацепил, работа с ним очень вдохновила, на следующий сезон считаю его для себя и проекта наиболее приоритетным.

Интересно, что в отличие от России, дети в детских домах живут раздельно: мальчики и девочки. Это связано с глубоко-патриархальной культурой общества, здесь сильны гендерные различия. Так, в самом начале работы мне мягко намекнули, что приезжать в детский дом для мальчиков без сопровождения мужа – некорректно, а мое спонтанное там появление в платье с открытыми плечами и коленями вызвало у педагогического состава небольшой шок.

Персонал детских домов очень лоялен, вежлив, с радостью идет на коммуникацию, они очень замотивированы в сотрудничестве и развитии своих детей через проектные мероприятия. Огромная благодарность от меня по отношению к кураторам домов (их здесь называют head master) с которыми я работаю: Джессике и Шанти, они готовы ответить на тысячу моих вопросов, проработать со мной программу, организовать детей.

Сами дети – разные. Есть, конечно, любимчики, например малышка Притти, которая ходит на классы рисования, у нее большой художественный дар и невероятная работоспособность. Есть сложные девочки, как Аника и Мисса, которые держат дистанцию, к ним нужно сначала найти подход. В целом могу отметить большое влияние культуры, которая не хуже и не лучше российской, просто другая. Например, для меня было фактически шоком разговор с одной из девочек RainbowHouse, которая уже в 15 лет знает, за кого она выйдет замуж. Ее родители погибли несколько лет назад в автокатастрофе, она попала в детский дом. Ее «заочно» усыновила семья из другого штата – это значит, что до 17 лет девочка будет жить и учится в интернате, а по достижению этого возраста уедет в свою новую семью. Ей уже подыскали жениха, с которым она даже созванивалась по телефону. Пожимая плечами, ребенок 15-ти лет рассказывал мне, что в Индии редко когда муж и жена любят друг друга, большинство браков договорные и строятся с социальной или экономической выгодой. Однако она очень рада возможности иметь мужа и реализоваться через материнство и любовь к своим детям. Я в 15 любила мороженное и кино, не имея в голове и мысли о муже, семье, брачном институте...

- Чем мы можем вам помочь из России?

- Распространить информацию. Именно через социальные сети, репосты, рекламу в пабликах ко мне приходят волонтеры и меценаты. Важно рассказывать об этом, показывать, что благотворительность не где-то там, а вполне реальная штука. Мне вообще очень хочется развенчать своей деятельностью миф о том, что волонтер он какой-то особенный человек, а заниматься крупными проектами могут только «предназначенные» к этому люди. Помощь должна и может быть в меру ресурсов: можно сделать перепост, рассказать другу, пожертвовать деньги, присоединиться к выезду в качестве волонтера, а каждое такое движение сердца и складывается в конечном итоге в крупный проект.

Еще можно присоединиться к проекту в России. Сейчас проект «Наставник» действует в следующих городах: Нижний Новгород, Дзержинск, Набережные Челны. Помимо «Крыльев жизни», существует еще множество фондов, которым требуются заинтересованные люди. Лучше, конечно, поискать информацию, что бы деятельность фонда была максимально прозрачной, было понятно, чем и как занимаются ребята, на что уйдут пожертвования.

Если мы вас вдохновили – ждем с нетерпением в любом из филиалов!

Наталия Кеткова