Вадим Воронков об архитектуре, хрущевках, «золотых воротах» Нижнего Новгорода и Голландии

– Вадим Васильевич, как вы пришли к профессии архитектора? С какими мечтами вы переступили порог Московского архитектурного института?

– Стать архитектором я решил еще в то время, когда вынужден был обучаться в железнодорожном техникуме. Экстерном сдал экзамены за десять классов школы, потому что не успел этого сделать в годы войны. В 1946 году я поступил в Московский архитектурный институт и шесть лет обучался данной профессии.

Надо сказать, что время это было очень интересное – время восстановления страны после военной разрухи. Основные силы тогда были, конечно, сосредоточены на столице, однако еще студентами нам пришлось работать по всему Союзу. Пусть мы и не были авторами проектов, но мы помогали своим преподавателям – архитекторам высшего класса. Мы стремились скорее восстановить страну и создать неповторимую архитектуру как символ победы над фашизмом.

После окончания института мне предложили остаться в Москве. Однако жить там было негде. Да и архитекторов там хватало. В 1949 и 1950 годах я проходил практику в Горьком, и надо сказать, что этот город мне очень понравился. Мне предложили здесь работу, и я принял решение.

– Горький пострадал от войны намного меньше Москвы. Здесь перед вами стояли иные задачи?

– Все соки забирали города, разрушенные во время войны. Горький все отдавал, самому ему доставалось крайне мало. К тому же на первом месте здесь стояло развитие «оборонки».

В Горьком я сразу же взялся за работу. Хочу отметить одну особенность того периода, которой нет сейчас: строили мало чего интересного, но все мы занимались крупными объектами, проектированием целых микрорайонов. Мы решали большие задачи и на все проекты смотрели с градостроительной точки зрения.

В Нижегородском районе никакого строительства почти не велось, но мне вместе с архитектором Тюпиковым доверили проектировку жилого дома на углу улицы и площади Минина. При этом я решал вид всей улицы, развертку всей площади. А, например, моему старшему товарищу, архитектору Павлу Михайловичу Пузанову, доверили реконструкцию школы № 1 на площади Минина. Он долго думал, рассматривал. Из трех зданий он сделал одно, которое сейчас, по сути, держит весь ансамбль площади Минина. Умение видеть частное в контексте общего было привито нам еще в институте...

– А почему сейчас этого нет? Неужели это больше не нужно?

– Просто сменились ориентиры. Его Величество Капитал диктует другие правила: во-первых, максимальная прибыль, а уж потом все остальное. Архитектура перестала быть служанкой народа, а стала служить тем, кому важен только доход.

В 1956 году мы перешли к строительству по типовым проектам, но мы все-таки стремились к тому, чтобы добавить этой постройке какой-то гармонии. Особых вольностей нам не давали – от Стройбанка нельзя было получить даже лишнего кирпича. Приходилось исхитряться…

– Исхитрятся для чего?

– Ну, во-первых, для того, чтобы в этих типовых домах было наиболее удобно жить. Вот взять, к примеру, микрорайон Верхние Печеры. Проектирование этого жилого массива было начато москвичами, а потом продолжено Горьковгражданпроектом.

При этом я недели проводил в Госстрое, добиваясь разрешения на строительство девятиэтажных домов. Хрущев считал, что это дорого. Возведение высоток требует установку лифтов, а это удорожает проект.

В Печерах мы решали не только градостроительные задачи – нужно было максимально закрыть дворовое пространство от постоянно дующих здесь ветров. Мы пытались обеспечить людям благоприятные условия жизни.

С годами положение дел менялось: если поначалу мы, молодые архитекторы, строили дома, украшавшие город, то потом приоритет стал отдаваться жилью как таковому. Мы начали отстраивать большие районы, и главной задачей было то, чтобы в них сразу было все: и детские сады, и школы. Вот за это и пришлось бороться. О красивой архитектуре речи уже не шло, за нас все было решено. Но на комплексность застройки и удобство жителей мы могли повлиять.

Основные проекты такого рода осуществлялись тогда в Автозаводском и Сормовском районах города, поскольку в этих районах располагались главные предприятия, за чей счет и велось строительство.

В центральной части Нижнего Новгорода строились только отдельные жилые дома. С помощью «партийного пресса» автозавод заставляли их строить. Потому что в центре многие люди жили в очень старом жилье, с удобствами во дворе.

– Вы, наверное, были рады тому, что в 80-е годы стала востребована работа над уникальными проектами жилых домов?

– Это произошло даже не в 80-е – тогда жилье строилось также по типовым проектам, пусть и улучшенным. К 750-летию города, в 1971 году, было принято решение о реконструкции Ковалихи. Типовые проекты, ничего более.

Речка Ковалиха подмывала свои берега, и многие дома стояли на подпорках. Я архитектор, я хочу сделать красиво, но о какой красоте может идти речь, когда разваливающиеся на глазах дома надо было расселять срочно? И в три-четыре года мы реконструировали всю Ковалиху. С точки зрения архитектуры она, конечно, неинтересна, но градостроительно она была решена правильно.

– Возможно, годы типового строительства изменили отношение архитекторов к принятию решений по поводу «красиво – некрасиво», «строить – сносить». Как вы считаете?

– Красиво или некрасиво – этот вопрос сейчас уже не звучит. Выгодно или невыгодно. Или, по-другому, выгодно или максимально выгодно. Все остальное неважно. Там, где нельзя было строить выше трех-четырех этажей, возвели 10-этажные дома.

Сегодня об архитектуре или комплексности застройки можно говорить только с очень большой натяжкой. Те дома, которые строятся, просто никакие. Сейчас есть стройматериалы прекрасного качества – мы о таких могли только мечтать, есть возможность строить красивые здания. Но чем мы похвастаемся перед будущими поколениями?

– Какие объекты, построенные в постсоветский период, вам кажутся достойными?

– Могу, например, назвать гостиницу «Москва», банк «Гарантия». Хорошие вдумчивые архитекторы. Никаких жилых кварталов, которыми мы могли бы гордиться, я назвать не могу. Это такие дома, которые должны были принести максимальную прибыль.

– А какими из своих проектов вы более всего дорожите?

– Я много сил и нервов потратил на здание обкома партии в кремле (ныне – здание областного правительства). Сейчас я бы делал его по-другому. Строительству предшествовало непростое обсуждение: семь раз мы собирались у первого секретаря обкома – руководителя области.

Но больше всего мне нравится памятник первым нижегородцам. Это камень, на котором изображены твердые и уверенные люди. Его мы построили в 1975 году.

– Вы встречались с жителями построенных вами жилых районов? Они довольны своими квартирами?

– Когда на лекциях я слышу от студентов пренебрежительное слово «хрущевки», я спрашиваю их: «Ребята, а вы знаете, как жили люди раньше?»

Я рассказываю, что в 1950 году из окна секретаря Фрунзенского райкома партии выбросился и разбился насмерть инвалид. Ему со своей семьей негде было жить, и, не получив помощи в райкоме, он совершил этот отчаянный шаг.

Когда начали строить типовые дома, с маленькими квартирами и убогими кухоньками, люди смогли вздохнуть: своя квартира, своя кухня!

Во времена моей работы главным архитектором Дзержинска нам приходилось решать задачи по расселению поселков, расположенных под заборами заводов, санитарная зона которых составляла пять километров – ближе не могло располагаться никакое жилье. Мы строили дома бешеными темпами…

Вот что я ставлю себе в заслугу.

– Вы говорили, что ближе всего вам была работа по проектированию домов, но административной работы вам тоже хватало.

– После работы в Дзержинске я стал главным архитектором Горьковской области. Проработав на этой должности несколько месяцев, я понял, что это в основном бумажная работа. Главный архитектор Горького Юрий Николаевич Бубнов умолял меня занять его место для того, чтобы он мог заняться более спокойной работой, возглавив кафедру архитектурного проектирования инженерно-строительного института. Меня предупредили, что, заняв его должность, я лишусь областных льгот, снизится моя зарплата, в десять раз вырастет объем бумажной работы. Но я все же рискнул.

– Вы довольны этим периодом своей жизни?

– Очень доволен, поскольку многое удалось сделать. Сообща мы добивались больших успехов. Вот взять, к примеру, метро. Мы вместе с председателем горисполкома Александром Александровичем Соколовым и заместителем председателя облисполкома Германом Александровичем Ананьиным ездили в Госплан СССР и добились того, чтобы нам разрешили проектировать метрополитен. Это было большое дело.

– Нравится ли вам Нижний Новгород сегодня?

– Мне кажется, что с точки зрения архитектуры современный Нижний не имеет своего индивидуального лица. К примеру, используя современные материалы, можно было бы сделать неповторимый и узнаваемый ансамбль на въезде в Нижний Новгород. Строятся неплохие дома, но это не особенность города, не его лицо.

– Но разве нет жилых микрорайонов, правильных с точки зрения градостроения?

– Я вижу, что отношение к комфорту жителей меняется к лучшему. В советское время оно, впрочем, было неоднозначным. Приведу один пример.

В то время, когда мы строили большие жилые кварталы в Автозаводском районе, гендиректор ГАЗа Иван Иванович Киселев как-то сказал мне, что собирается построить еще несколько общежитий в том месте, где должны были расположиться два детсада. Он был хорошим человеком и блестящим руководителем, но решал свои задачи – ему надо было расселять своих новых рабочих. Я с этим категорически не согласился. Киселев пожаловался на меня первому секретарю обкома, но, слава богу, он принял мою сторону. Иван Иванович тогда на меня страшно обиделся, но через три года он благодарил меня за это решение, поскольку имел на руках восемь тысяч заявлений на места в детсадах.

– А нравится ли вам жить сегодня?

– Факт, что люди стали суше и прагматичнее. Люди не знают, кто живет рядом с ними, каждый сам по себе.

Я пришел к глубокому убеждению, что массовая застройка должная быть не много-, а малоэтажной. Этот принцип действует в западных городах – я много их повидал. Человек, живущий в высотке, оторван от земли. Помните, в 2005 году в Москве произошла крупная энергетическая авария? Тогда жизнь в многоэтажках прекратилась. Мало кто сможет подняться на 35-й этаж пешком. Эти дома хороши для временного проживания, для гостиниц, офисов.

В свое время меня поразила Голландия. В этой маленькой стране, где каждый клочок земли отвоеван у Северного моря, строят 3–4-этажные дома. Голландцы возводят дамбу, откачивают воду, потом 8–10 лет выхаживают эту землю для того, чтобы она стала пригодной для строительства. И стоят четырехэтажные дома на одну семью – они считают, что строить такое жилье выгодно.

Слава богу, что у нас тоже начало развиваться малоэтажное строительство. Надеюсь, в скором будущем нам удастся решить жилищные проблемы и Нижний Новгород обретет свое яркое индивидуальное лицо.

Справка

Вадим Васильевич Воронков родился 31 октября 1925 года в селе Нижний Белоомут Зарайского уезда Рязанской губернии (ныне территория Луховицкого района Московской области).

С 1930 года жил в Рязани, где окончил восьмилетнюю школу. В 1943–1952 годах учился в Рязанском путейском техникуме и Московском архитектурном институте. В 1952 году был направлен на работу архитектором в горьковский «Горпроект».

В 1958–1966 годах был главным архитектором города Дзержинска. В 1966–1986 годах являлся главным архитектором города Горького. Участвовал в разработке и реализации генеральных планов развития Горького, в том числе по ликвидации барачного фонда, строительству метрополитена.

В 1976 году удостоен почетного звания «Заслуженный архитектор РСФСР».

С августа 1986 года – доцент, а с 1995 года – профессор кафедры градостроительства Нижегородского государственного архитектурно-строительного университета.

Почетный гражданин города Нижнего Новгорода. Награжден орденом «Знак Почета», серебряным орденом ГДР, Почетной грамотой Верховного Совета РСФСР.

Фото: Кира Мишина

Интервью: Оксана Николайчук, Сергей Клемес