Омари Шарадзе о «последней революции», о своих и чужих ошибках

– Омари Хасанович, сегодня очень много ностальгируют по девяностым. Вы знаете об этом времени лучше других. Вы тоже ностальгируете по этому времени?

– Если говорить честно, то это были удивительные годы. Наши люди такого не переживали. Но если мне задать вопрос: «А вы хотите повторить?» – я бы замахал обеими руками.

– Почему?

– Дело в том, что у нас другое прошлое. Когда людям дали почитать Карнеги (Дейл Карнеги – американский педагог, психолог, писатель, автор бестселлеров ««Как завоевывать друзей и оказывать влияние на людей», «Как перестать беспокоиться и начать жить», «Как выработать уверенность в себе и влиять на людей, выступая публично» и других. – Прим. «НьюсНН»), все подумали, что вот прочтут книжку и станут миллионерами. Да тут нашлись еще политики, которые сказали, что через 500 дней все станут бизнесменами. И вот эта молодая толпа решила: нам работать не нужно, мы и так все перевернем. Но в жизни все оказалось не так.

Тот период можно разделить на две части: были люди, которые душой хотели делать, а были люди, которые уже в то время думали совсем о другом. Не о народе, а о том, как разбогатеть. Я называю это время «последней революцией». Тогда многие, например, ратовали за экологию. Основной темой, конечно, была Волга. А сегодня она в худшем состоянии, чем была тогда. А где эти люди?

– Они забыли или пересмотрели свои взгляды? Может быть, проекты, ими задуманные, оказались нереальными?

– Нет, это был способ выплыть наверх. Единицы людей, которые не изменились, добивались того, чего хотели.

Чтобы то не повторилось, нужно разобраться... Нужно выбросить все плохое, а хорошее надо оставлять. Вот мы вернулись к тому, что промышленность того, худшего периода имела мощности, которых мы и сегодня не достигли. Это нас не здорово красит.

Я был депутатом Верховного Совета и могу сказать, что голосовал за одно плохое дело.

– За какое?

– Чтобы 50 тысяч человек отправили в Америку учиться.

– Почему это плохое дело?

– А кого потом они нам вернули? Людей, которые уже занимались совершенно другими делами. Если в 30–40-е годы главным был Массачусетский технологический университет, то в 90-е они учились менеджменту, экономике, юриспруденции. В результате мы получили 50 тысяч людей, которые хотели здесь только заработать.

Вот сегодня все говорят о санкциях. А знаете, когда я первый раз о них узнал? Когда мы строили газопровод. Строительство встало посередине Украины. Фирма «Маннесман» должна была поставлять нам трубы, своих у нас тогда не было. Представляете, 100 тысяч человек на этой стройке – и ничего не делают. Вот тогда за 4,5 месяца Алексей Николаевич Косыгин в Челябинске построил трубопрокатный завод. И мы прекратили покупать трубы (речь идет о соглашении с ФРГ о поставках в СССР труб большого диаметра. Под давлением США немцы бойкотировали контракт в 1962–1969-м. За шесть месяцев производство труб, необходимых для газопровода, наладили на Челябинском трубопрокатном заводе. 1 октября 1973-го советская газовая труба пришла в Западную Европу. – Прим. «НьюсНН»).

– А что из того, что сделано вами, пережито вами, для вас сегодня самое важное?

– Если бы я имел возможность прожить свою жизнь еще раз, я бы сказал: «Хочу». Я считаю, что жизнь моя удалась. Я начал работать на дороге (ГЖД. – Прим. «НьюсНН») дежурным по станции и прошел все профессии до начальника. В те времена это был коллектив за 200 тысяч людей. И хочешь не хочешь, а ты занимаешься макроэкономикой. Жизнь ставила сложные вопросы. Наряду с трудностями на производстве нужно было кормить народ, надо было строить жилье.

Меня американцы как-то спросили: хотел бы я работать у них начальником дороги? Я – с удовольствием, больше двух часов в день я бы не работал, потому что у него нет всех этих проблем. Трудности всегда были и будут. Но меня эти годы научили, как обращаться с людьми, с большой их массой.

– Это пригодилось в политике?

– Когда я работал мэром, то недовольные пришли разговаривать по вопросу строительства метро. Мы собрались в присутствии телевидения. Все митинговали, шумели, кричали. После того как я высказался, больше по этому вопросу ко мне не ходили.

А сказал я вот что. Вы же, говорю, не против метро, но все живете на Покровке, у вас тут свой мир, и вы с ужасом думаете, как мы две тысячи сормовичей и две тысячи автозаводцев каждые пять минут вам будем привозить сюда и разрушим ваш мир. Вот вы чего не хотите! А это было на самом деле так.

– Но метро в результате так и не построили…

– Да, но уже потому, что не было денег. Так наша последняя революция задержала метро на 20 лет.

– Отвечая на этот вопрос, вы не сказали о людях, которые выросли на дороге, о команде «Локомотив». Эти проекты вам сегодня не кажутся значимыми?

– Суть в том, что мне удобно говорить о тех вещах, которые остались. Что я буду говорить про «Локомотив», которому я отдал много сердца и боли, если его не стало (с 1992 по 1997 год нижегородский ФК «Локомотив» играл в высшей лиге России. После ухода Шарадзе с поста начальника ГЖД клуб остался без финансирования и через несколько лет прекратил существование. – Прим. «НьюсНН»)?

– Но он был важен для целого поколения нижегородцев!

– Да, но это же поколение и новое хотят видеть команду, а ее нет.

– Как выдумаете, почему?

– Не хочу никого обижать, но не очень здорово хотят, чтобы она была. Сейчас спорт в хорошем состоянии, баскетбольный клуб, волейбольный, хоккейный. А для футбола нужен еще один Шарадзе (смеется. – Прим. «НьюсНН»). Когда я им занимался, мне никто не помогал. Я помню, один раз миллион рублей дали, но потом замучили проверками, и я даже хотел вернуть его назад.

– Вы принимали участие в прошедших выборах в гордуму (входили в муниципальный список партии «Справедливая Россия»). Вы хотите исправить какие-то ошибки?

– Там есть только один небольшой вопрос. Город никогда не занимается Сортировкой. Люди стали жить еще хуже. Я решил с этой точки зрения и помочь. Я не знаю, какую революцию сделали в эсерах, но нам кровно обещали этим делом заниматься. Я не собирался сидеть в городской думе, мне это уже неинтересно.

– А что интересно или важно для вас сегодня?

– Смешно сказать – обычная жизнь. У нас все любят обсуждать великие проблемы. Но при этом мы привыкли к свинскому отношению к людям…

У меня дома есть собака, я покупаю ей колбасу за 97 рублей. Так вот когда я ее покупаю, мне стыдно. Потому что я покупаю ее в магазине не для собак. Пока мы не повернемся к таким вещам, к нам не будут относиться по-человечески.

У турецкого поэта Назыма Хихмета есть такие стихи:

Если я гореть не буду,
Если ты гореть не будешь,
Если мы гореть не будем,
Кто тогда рассеет тьму?

Справка:

Омари Хасанович Шарадзе родился в 1941 году в Батуми (Грузия). Мать была учительницей, а отец – ветеринарным врачом.

В 1959 году поступил в Ленинградский институт инженеров железнодорожного транспорта. После его окончания был направлен на работу на Горьковскую железную дорогу, где работал дежурным по станции, маневровым, станционным диспетчером. С 1989 по 1999 год являлся начальником ГЖД.

С апреля 1990-го по декабрь 1991 года был главой Нижнего Новгорода.

В настоящее время является генеральным директором компании «Русский лес», активно работает. Много читает, коллекционирует картины, занимается фотографией, пишет рассказы и очерки.

Фото: Кира Мишина

Интервью: Оксана Николайчук, Ольга Новикова