Posted 3 июля 2014,, 14:07

Published 3 июля 2014,, 14:07

Modified 12 ноября 2022,, 14:37

Updated 12 ноября 2022,, 14:37

Александр Грудзинский: «В реструктуризации ННГУ точка еще не поставлена»

3 июля 2014, 14:07
Управление изменениями — таковы задачи, которые, помимо всего прочего, возложены сегодня на первого проректора Нижегородского государственного университета им. Н.И. Лобачевского Александра Грудзинского. О том, каковы эти изменения в головном образовательном учреждении Нижегородской области и зачем они нужны, профессор Грудзинский рассказал «Ньюс-НН».

— Александр Олегович, насколько мне известно, 20 июня поставлена точка в масштабной реорганизации, которая проводилась в ННГУ. Расскажите, пожалуйста, о сути этих процессов.

— Знаете, есть такой старый анекдот. Про то, как кто-то выиграл в лотерею автомобиль, потом выяснилось, что не в лотерею, а в преферанс, и не выиграл, а проиграл, и не автомобиль, а сто рублей… Давайте я расскажу, что происходит, потом разберемся с датами… Да, и самое главное: еще ничего не завершилось, если говорить о происходящем в масштабах университета.

— Надеюсь теперь получить от вас самую точную информацию. Так что же происходит?

— Мысль, которую я хочу донести до общественности, заключается в том, что те преобразования, серьезные, которые происходят в нашем университете и во многих других вузах России, — они не из-за того, что их руководству стало скучно. Все преобразования вызваны серьезными изменениями в системе российского образования, которое следует за мировым образованием.

Мы сейчас живем в глобальном обществе, российское образование является частью мирового образования, и мы отслеживаем мировые тренды и стремимся конкурировать. Конкуренция сейчас стала ключевым словом. Российское образование пытается занять достойное, соответствующее ее потенциалу место в мировой системе образования. Нам представляется, что оно недооценено. И это мнение не только работающих в высшей школе, но и нашего правительства, нашего президента. Поэтому государство в целом прикладывает большие усилия, чтобы — еще раз повторяю — российское образование стало конкурентоспособным и заняло достойное место на рынке науки и образования мира. А речь идет именно об этом: сейчас есть мировой рынок образования, это большие деньги, это борьба за студентов, борьба за заказы, борьба за сотрудничество с корпорациями. В связи с этим происходят такие большие движения — как на государственном уровне, так и на уровне вузов.

Последний великий шаг нашего правительства в этом направлении — это программа, направленная на повышение конкурентоспособности российских вузов среди ведущих мировых образовательных центров. Эта конкурсная программа была объявлена прошлым летом, и победили пятнадцать российских вузов, в том числе нижегородский университет. Сейчас их уже осталось четырнадцать. Потому что правительство отслеживает качество выполнения программы и отсеивает. Нижегородский университет остается в числе участников этой программы. Кстати, программа опубликована на сайте университета. В ней есть так называемые целевые показатели. Их немного на самом деле, основных семь: например, сколько статей наши сотрудники должны опубликовать, сколько у нас должно быть иностранных студентов, сколько у нас должно быть иностранных преподавателей.

— Это какой-то базовый минимум?

— Это цели, которые мы должны достичь, это не минимум! Они настолько амбициозны, что, честно говоря, для того чтобы их достичь, нужно очень много сделать! Это очень амбициозные цели! И, откровенно говоря, весь университет находится в большом напряжении, чтобы эти цели достичь. Именно поэтому, для достижения этих целевых показателей, мы начинаем оптимизировать свою организационную структуру, начинаем перестраиваться, концентрируя усилия на том, что у нас получается. Приходится отказываться от того, что у нас не является передовым и просто на это не надо тратить силы. То же самое происходит со структурными подразделениями и с людьми. Если люди не могут соответствовать тем высоким задачам, которые поставило перед нами государство… Ну, они, наверное, должны подумать о том, что надо работать в другом месте. Это все очень серьезно.

Мы выиграли летом прошлого года, и с осени уже начались серьезные преобразования. Первое, что мы сделали, — объединили два факультета: международных отношений и исторический. Создали Институт международных отношений и мировой истории, чтобы сконцентрироваться на тех научных и образовательных направлениях, которые для нас перспективны, в которых мы сильны. Там произошла некоторая реорганизация, появились новые кафедры, люди поменялись.

Следующий этап, который мы начали с января, — занялись экономическим образованием. У нас было три больших факультета: экономический, финансовый и факультет управления и предпринимательства, в который за год до этого влился бывший Нижегородский коммерческий институт. Это такие мощные подразделения, с большим количеством студентов. Но мы посчитали, что в тех формах, в которых они существовали, и, может быть, с тем лидерским составом, который был у них на тот момент, они не смогут решить те задачи, которые стоят перед университетом. Поэтому мы пришли к выводу о необходимости реорганизации, создании на основе трех факультетов нового института, который называется Институт экономики и предпринимательства, и о создании нового лица, новых кафедр. Мы переделали все кафедры, у них новые заведующие. Возможно, будут происходить изменения в кадровом составе кафедр.

И вот если взять некую хронологию, то 29 января ученый совет принял это решение, после чего нам ректор своим приказом дал время для переходного периода, чтобы сформировать новую структуру, — до 30 июня. Последний ученый совет был 25 июня, и вот 25 июня он принял предложенную нами новую структуру Института экономики и предпринимательства. Совет утвердил новую структуру, а 26 июня это сделал ректор своим приказом. Я дал представление на новых заведующих кафедрами, мы создали дирекцию и так далее. И все это начало действовать с 1 июля. В этот день состоялось первое заседание ученого совета Института экономики и предпринимательства. Историческое для нас событие.

— Значит, информационный повод я все-таки не упустила.

— Информационный повод есть.

— Что дальше? Ведь вы говорите, что на этом точка не поставлена.

— Если говорить об университете в целом, то в его реструктуризации, безусловно, точка еще не поставлена. Мы будем смотреть и дальше на наши факультеты, на наши институты с точки зрения возможной оптимизации работы. Конкретных планов озвучить не могу, они, наверное, еще точно не сформулированы нигде. Но понятно, что что-то еще придется делать, дабы улучшить ситуацию. Что же касается Института экономики и предпринимательства — то, что мы сделали, рассматриваем как стартовую позицию. На все должности всех назначили на один год. В течение года будем смотреть, как это работает, и потом, возможно, будут приняты решения о новых структурных преобразованиях.

Вообще, это нормальная ситуация в динамичном мире. В нем нет застывших структур. Идет постоянная перестройка всего. Если ездишь в какие-то университеты за границей, видишь, что сегодня там одно, а через полгода приехал — там уже все поменялось. Это жизнь. Надо постоянно отслеживать тренды, и, если ты хочешь быть конкурентоспособным, надо все время меняться. Без этого нельзя.

Надо сказать, что даже должности такие вводятся: в некоторых вузах есть проректор по управлению изменениями. У нас такого проректора нет, но фактически ректор возложил на меня такие задачи как на первого проректора. Но управление изменениями — это, кстати, и важнейший раздел той программы повышения конкурентоспособности, которую мы предложили Минобразования России и которая была одобрена.

— Что показали новации в структуре ННГУ, в частности преобразование двух факультетов в Институт международных отношений и мировой истории?

— Новация в первую очередь показала, что нам удалось высвободить молодые инициативные силы, научные и преподавательские, которые в старых условиях сдерживались (по разным причинам). И мы уже видим первые итоги, их инициативы: конференции, статьи… Они начали работать. Срок-то прошел небольшой! Но мы видим, что жизнь закипела. Это самый важный первый итог. Ведь почему все это произошло: на разных участках университета мы наблюдали, прямо скажем, некоторую стагнацию. И вот против этой стагнации были направлены организационные усилия по изменениям.

— Не буду скрывать, что мое желание встретиться с кем-то из руководства университета было связано с неофициальной информацией, что в ННГУ идут массовые сокращения преподавателей. Сколько людей было уволено в ходе реорганизации?

— Слово «массовые» пугает… 20 человек — это «массовое»? Если преподавательский состав несколько тысяч человек...

— Так сколько же было уволено преподавателей?

— Я не могу вам сейчас показать статистику, но могу сказать, что наше государство является социальным. И наше законодательство таково, что, вообще-то говоря, уволить человека просто невозможно. В основном речь идет об увольнении в связи с уходом на пенсию. Одной из проблем нашего университета являлся очень высокий средний возраст преподавательского состава.

— Это общая тенденция.

— Согласен. Но это нехорошая тенденция. Понятно, что всем не должно быть двадцать пять. Но когда средний возраст чуть ли не к шестидесяти или к семидесяти, когда средний возраст заведующих кафедрами за шестьдесят лет переходит, это…

— Это для мужчины самый такой возраст! Расцвет мудрости!

— Спасибо, конечно (смеется. — Ред.)… Я от всех мужчин говорю. Но продуктивный научный возраст, конечно, меньше. Если взять естественные науки, то всплеск — это тридцать-сорок лет. Дальше, конечно, приходит мудрость, ученики, но… Я вам так скажу: в результате наших преобразований средний возраст заведующих кафедрами в Институте экономики и предпринимательства стал пятьдесят три года. Это такой вполне оптимальный возраст. Но это означает, что у нас есть заведующие кафедрами в возрасте до сорока лет и есть заведующие кафедрами, которым близко к шестидесяти или немножко за шестьдесят. Ученый совет с одобрением отнесся к тому, что мы не переборщили с омоложением. Ведь есть люди, которые и в восемьдесят хорошо работают. В первую очередь мы смотрим не на возраст, а на продуктивность. Но вот если есть возраст, а продуктивность никакая, то это, конечно, повод поговорить с человеком о том, что пенсия уж давно настала. Кстати, могу сказать: только что ученый совет принял решение наградить почетными грамотами тринадцать человек. Они были заведующими кафедрами, а стали профессорами. Они ушли с должностей, но не из университета. Все-таки должность требует больше желания и энергии, чтобы что-то делать.

— То есть их опыт остался в распоряжении ННГУ?

— Именно так.

— Александр Олегович, появился свежий рейтинг вузов журнала «Эксперт», который, есть мнение, является одном из самых достоверных, авторитетных рейтингов. Так вот ННГУ в нем на сорок пятом месте. Что вы по этому поводу можете сказать?

— Есть мнение, что это один из самых недостоверных рейтингов (смеется. — Ред.). Есть рейтинг, составленный «Интерфаксом» по заказу Министерства образования Российской Федерации, которое хочет знать правду про свои вузы. Это рейтинг вузов республик бывшего Советского Союза. В нем мы занимаем двадцатое место, пропустив вперед несколько вузов из Прибалтики и так далее. Есть британское агентство QS, которое определяет рейтинг вузов стран БРИКС, где, конечно, доминирует Китай. Мы там занимаем семьдесят второе место среди всех стран и тринадцатое — среди вузов России. Есть опять-таки международный рейтинг Round University Ranking, который составляется в Москве. В нем мы занимаем восьмое место среди вузов России. Есть самый главный рейтинг — это программа повышения конкурентоспособности вузов, в которой выиграли только 15 вузов, и мы вошли в их число. Это не баллы посчитать, это деньги. И вот когда решался вопрос, кому дать миллиарды, мы были среди победителей.

— А вам дали миллиарды?

— До 2020 года — да. У нас 600 миллионов на 2014 год, 500 миллионов было на 2013 год. В совокупности выйдут миллиарды. Поэтому, когда есть с десяток авторитетных рейтингов, в которых мы везде в двадцатку входим, и вдруг появляется один рейтинг, в котором мы сорок пятые, то это означает, что он не имеет никакого отношения к жизни.

— Одним из критериев рейтинга журнала «Эксперт» является средний проходной балл по результатам ЕГЭ. Какой средний проходной был у ННГУ?

— По программе повышения конкурентоспособности в 2013 году у нас средний балл должен был быть 72. Мы его превысили — было 75,26. К 2020 году мы поставили задачу иметь средний балл 85.

— Возвращаясь к миллиардам… На что они будут потрачены?

— В дорожной карте, которая размещена на сайте вуза, написано, что деньги должны быть вложены в людей. Это деньги для развития человеческого капитала. Во-первых, мы привлекаем лучших ученых из-за рубежа, стимулируем своих лучших ученых, повышая им зарплату… Если вы слышали, у нас ректор по инновационной деятельности — американец. У нас работают целый ряд ученых российского происхождения, но уже являющихся гражданами других стран, которые либо вернулись сюда, либо приезжают работать на определенный период. Уровень зарплат должен быть соответствующий. Также деньги идут на различные повышения квалификации, научные стажировки, поездки на конференции. Вот это деньги в людей. При этом соглашением установлено, что 80 процентов суммы пойдет на людей, 20 — на оборудование. На данный момент мы очень хорошо оснащены, но надо смотреть на перспективу.

— В статье, которая прилагалась к рейтингу, упомянутому мною, отмечалось, что в региональном вузе — Новосибирском государственном университете — много науки. Что по этому поводу можно сказать о ННГУ?

— То, что это было сказано про новосибирский университет, — это неудивительно, поскольку он практически одно целое с Сибирском отделением академии наук. Так исторически сложилось в нашем государстве, что долгое время деньги вкладывались именно в развитие науки академической и в меньшей степени вузовской. Там они имеют хорошие традиции кооперации, и действительно, наука там кипит.

Но то же самое мы можем сказать и про нижегородский университет. И, в частности, именно потому, что у нас сложились очень хорошие отношения с нашей академией, с нашим нижегородским академическим центром. Конкретно — с институтами: прикладной физики, микроструктур, с двумя большими химическими академическими институтами, которые у нас есть. Благодаря этому сотрудничеству и плюс тем огромным усилиям, которые были сделаны, начиная с 2006 года, когда мы выиграли нацпроект «Образование», затем стали национальным исследовательским университетом, у нас появилась своя современная научная база. У нас просто взрыв, я считаю, научных исследований. Причем в том числе по новым направлениям, таким как биомедицина. Если физики и химики наши традиционно сильны, то биомедицина для нас — новое. Мы построили институт живых систем, сейчас строится центр инновационного развития, осуществляется взаимодействие с нашей медицинской академией... Да, я считаю, что и в нижегородском университете взрывное развитие науки.

— А правда, что двигать в науке удается только те направления, под которые находится финансирование?

— Безусловно. Современные научные исследования — это очень ресурсоемкие исследования, если говорить об естественных науках: физике, химии, биологии. Нужно очень дорогое оборудование, нужно поддерживать связи с мировыми учеными. Поэтому, конечно, без сильного финансирования, без очень большого финансирования прорывные исследования в этих областях невозможны. Возможно, в некоторых гуманитарных и социально-экономических областях затраты менее ресурсоемкие, потому что не нужен, условно говоря, «синхрофазотрон». Но надо понимать, что если мы возьмем социологию, то масштабные количественные, да и качественные исследования требуют больших денег. Опять-таки требуется определенный уровень взаимодействия с мировыми учеными. На это нужны средства.

— У меня уточняющий вопрос по поводу сказанного вами выше: от чего же ННГУ все-таки пришлось отказаться?

— Когда мы говорим об отказе, не надо воспринимать это так, что мы вообще это перестали делать. Речь идет о расстановке приоритетов. Мы сформулировали стратегию нижегородского университета «2020», она висит на нашем сайте, можно посмотреть. Там сформулированы научные платформы развития. Они достаточно широкие, но это не все, что есть в мире науки. Технические науки, например, не наша область деятельности. Но есть понятие «академическая свобода», поэтому мы говорим нашим ученым, что они могут заниматься чем хотят. Вот тебе интересно, что было 15 тысяч лет назад там-то и там-то, — можешь заниматься. Но поощрять, давать финансирование мы будем на те направления, которые сформулированы в виде научных платформ нашей стратегии.

— То есть на задворках остались гуманитарные науки…

— Неправда! Давайте с вами откроем эту стратегию. Вот они, восемь платформ: четыре естественнонаучные и четыре гуманитарные. Читаю вам: информационно-коммуникационные системы и технологии, суперкомпьютерные вычисления, защита информации; наука о материалах (это нанотехнологии); физика волновых процессов, взаимодействие излучений с веществом (это лазеры)… Тоже не вся физика, понимаете? Далее: молекулярно-биологические, физические, химические, биомедицинские и экологические основы живых систем. Теперь социально-экономические и гуманитарные науки: экономика знаний и предпринимательство, в том числе инновационное предпринимательство; социально-экономические и гуманитарные аспекты информационно-коммуникационных технологий (это Интернет); коммуникации, масс-медиа; международные аспекты социально-экономических и гуманитарных проблем, глобализация. Вот все, что вокруг этого, приоритетно. Остальное — по мере, так сказать, базового финансирования. Надо понимать, что так живут все. Надо расставлять приоритеты. И когда мы говорим, что от чего-то оказываемся, на самом деле мы не отказываемся. Просто у этого более низкий приоритет. Но так устроена жизнь.

— Так вот какие тогда шансы у ваших археологов получить финансирование на изучение культурного слоя, например, в границах Старого Нижнего Новгорода?

— Сейчас скажу (открывает документы. — Ред.). У нас есть дорожная карта, которую, как я вам уже говорил, вы можете найти в Интернете. Там есть раздел «Стратегические инициативы». Четвертый пункт в нем: «Механизмы обеспечения концентрации ресурсов на прорывных направлениях, отказ от неэффективных направлений деятельности». Мы объявляем соревнование. Кто выиграл, тот и получает финансирование. Есть в нашей дорожной карте несколько типов соревнований. Например, создание лаборатории под руководством ведущих российских и международных ученых. На конкурсной основе. Наши археологи могут найти ученого либо в России, либо в Америке, где угодно, который отвечает определенным критериям высокого научного уровня. Сейчас это легко: индекс Хирша, другие параметры международного научного признания… Вот если он согласится возглавить коллектив, допустим, наших археологов и пообещает, что в течение определенного времени будут опубликованы статьи в международных научных журналах (его и наших сотрудников, где ННГУ будет написан как место работы), то, оценив это и сравнив с другими аналогичными заявками, мы можем принять решение о выделении им финансирования.

— А кто заплатит светилу?

— Мы, Нижегородский государственный университет. Сейчас есть разные формы сотрудничества. Есть такое понятие, как «дистанционный контракт», — необязательно даже приезжать к нам. Но по этой программе в течение года они два месяца обязаны находится на территории России, в нижегородском университете. На это будет выделено 4 миллиона на лабораторию. Также лаборатория может быть создана совместно с академическими институтами. Если наши археологи (или кто угодно) находят партнера в институте академии наук, опять обещают опубликовать определенное количество статей, то они могут получить финансирование. Возможности остаются. Просто часто так бывает, что уровень исследований по непрорывным направлениям просто невысок. Ведь нам нужно не открыть рот и удивиться — необходим научный результат, признанный в мире, мы соревнуемся в мировом научном пространстве.

Есть также отдельные мероприятия для гуманитариев (читает. — Ред.): «Поддержка научных коллективов, проводящих исследования в области социально-экономических и гуманитарных наук». Это работает, люди уже деньги получают. То есть по итогам года научный коллектив предъявляет список своих статей, отвечающих определенным требованиям. Важен импакт-фактор журнала, где были опубликованы статьи. Иными словами — его авторитетность. Она должна быть высокой. Есть формула, которая переводит импакт-фактор в деньги. У нас есть коллектив, состоящий из шести человек, который по итогам конкурса прошлого года получил за свои статьи зарплату более 700 тысяч рублей.

— По какому направлению они работали?

— По экономике. То есть пожалуйста: сделали открытие, опубликовали статьи в журналах — получили хорошие деньги. Мы не отказываемся ни от чего, что дает измеримый научный результат. Не самоуважение, а измеримый научный результат в виде публикаций. Спекулировать можно на чем угодно, но ответ очень простой: кто выиграл, от того и не отказались. Но так устроена жизнь.

Ирина Славина

"