Опубликована стенограмма заседания Нижегородского эксперт-клуба, прошедшего 17 августа

Представляем вниманию читателей стенограмму заседания Нижегородского эксперт-клуба, прошедшего 17 августа 2016 года в пресс-центре «Медиа Страйк Холл» и посвященного теме «Реформы и проблемы российской системы образования на примере Нижегородской области».

В заседании принимали участие:

Анна Бляхман, заместитель директора филиала НИУ ВШЭ в Нижнем Новгороде;

Галина Горохова, заместитель начальника профобучения и профориентации управления центра занятости населения Нижнего Новгорода;

Андрей Дахин, доктор философских наук;

Александр Иудин, доктор экономических наук;

Наталья Коротина, директор Доскинской школы Богородского района;

Сергей Кочеров, профессор кафедры социально-гуманитарных наук ВШЭ — Нижний Новгород;

Сергей Красиков, ГБПОУ «Нижегородский техникум отраслевых технологий»;

Сергей Лаптев, директор ТК «Волга»;

Владимир Лапырин, главный редактор ИД «Биржа»;

Александр Мазин, доктор экономических наук;

Елена Моисеева, директор школы №24 Нижнего Новгорода;

Георгий Молокин, кинодраматург, историк, журналист;

Вячеслав Никонов, депутат Государственной думы РФ («Единая Россия»);

Сергей Раков, председатель совета директоров ТК «Волга»;

Елена Родионова, заместитель министра образования Нижегородской области;

Ирина Сатаева, директор Новинской школы Богородского района;

Владимир Седов, учитель школы им. С.В. Михалкова;

Нина Седова, директор школы им. С.В. Михалкова;

Павел Солодкий, уполномоченный по защите прав предпринимателей Нижегородской области;

Геннадий Суворов, проректор НГТУ им. Алексеева;

Александр Суханов, кандидат философских наук, координатор «Нижегородского эксперт-клуба»;

Андрей Хомов, директор Нижегородского филиала Московского государственного университета путей сообщения;

Анатолий Шамин, ректор ГБОУ ВО НГИЭУ;

Михаил Ширяев, проректор НГТУ им. Алексеева.

Георгий Молокин: Мы очень рады вас сегодня видеть. Начинаем наш круглый стол. Проблемы образования в нашем городе, в нашей области – тема, которая волнует всех без исключения. Хотя бы потому – я вижу все знакомые лица – что все родители, некоторые уже деды. Это одна из важных тем, тем более что наша встреча проходит накануне нового учебного года.

Мы будем в свободной совершенно манере обсуждать эту тему. Хотя я всех присутствующих хорошо знаю, просил бы все-таки представляться, потому что идет прямая трансляция в интернет.

Следуя закону гостеприимства, Вячеслава Алексеевича я хочу представить, хотя думаю, что он не нуждается в особом представлении. Все видят его на экранах телевизионных каналов, читают его замечательные заметки, он часто участвует в дискуссиях. Депутат Государственной думы, председатель комитета по образованию.

И еще просто реплику, замечание. Наши службы технические просят всех говорить в микрофон: иначе звук не проходит, и наши телезрители звонят и жалуются.

Собственно, у нас есть традиция. Наши журналисты подходят на улицах к людям, задают им вопросы об образовании. Давайте мы начнем все-таки с традиционного сюжета. (На экране демонстрируется телевизионный ролик о проблемах образования. Называются такие проблемы как вторая смена, постарение кадров, отсутствие педагогического образования у части преподавателей, слияние вузов, стандарты ЕГЭ. )

Ну, вот видите – какие-то вопросы вскользь затронуты. (Вячеславу Никонову) Я просил бы высказаться вас.

Вячеслав Никонов: Спасибо большое. Давайте, чтобы не ходить вокруг да около, я просто отвечу на те вопросы, которые были поставлены в сюжете. Первый – это проблема второй смены в школах, второй – проблема молодых кадров для школ, третий – специализированное образование и повышение квалификации, четвертый – слияние университетов, пятый – стандарты образования.

Если говорить о проблемах ликвидации второй смены в школах, то второй смены не должно быть в школах по закону об образовании. Поэтому задача будет решаться. Причем, решение этой задачи было усугублено нашими демографическими успехами, когда количество детей просто начало расти – вы все это прекрасно знаете. Сокращается количество выпускников школ год от года: по сравнению с 2011 годом, у нас вдвое меньше детей закончили сейчас школу. И в то же время гораздо больше детей приходят в начальные классы. Сначала мы решали проблему, связанную с детскими садами – удалось это сделать за три года. В стране были построены новые детские сады на полтора миллиона мест, мы эту задачу решили.

Что касается школ – это задача гораздо более масштабная, потому что у нас есть даже еще два региона, где учатся в три смены – на Северном Кавказе. Там тоже всплеск рождаемости. Поэтому до 2025 года предстоит в стране создать дополнительно 6,5 миллионов школьных мест. Программа началась в 2016 году, на нее выделены в бюджете первые 50 миллиардов, которые позволят начать программу строительства новых школ. В рамках этой программы к 1 сентября в стране откроются 92 школы. Две школы в этом году откроются в Нижегородской области – в Семенове и в Бутурлине. 92 школы – это больше, чем когда-либо за последние десятилетия. Но, начиная со следующего года, нам предстоит строить по 500 школ ежегодно для того, чтобы эту программу выполнить, и плюс еще реконструировать большое количество школ. Здесь действительно прозвучала цифра очень правильная – 71 школа будет построена в области и больше 20 реконструируется школ.

Таким образом, к 2025 году эту задачу мы решаем. Раньше, к сожалению, при всем желании сделать это невозможно: цена вопроса – три триллиона рублей, два триллиона из них – федеральных. Так что это серьезная большая задача. Три триллиона – это действительно большие деньги, сопоставимые с ежегодным расходом на образование в нашей стране. Ежегодный бюджет на образование сейчас больше трех триллионов. Задачу эту мы, безусловно, решим.

Проблема кадров стоит, конечно, уже не так остро, как несколько лет назад. Сейчас фиксируют омоложение кадров. Причем, и в системе образования, и в системе научных учреждений. Действительно, есть приток молодежи. Особенно он был велик, когда ввели программу предоставления жилья, автомобиля для специалистов, которые приезжали на работу в сельские школы. На днях был в Шатках и там смотрел, как живут семьи педагогов. Там только для педагогов 59 домов было выделено, выделили им автомобили и закрепили людей. Через 10 лет они уже становятся собственниками этого жилья. Это действительно очень хорошая программа, ее надо восстановить, как только появится возможность.

Что касается распределения для студентов. Знаете, я противник распределения по двум причинам. Прежде всего, по Конституции Российской Федерации каждый человек имеет право выбирать свою профессию. У нас крепостное право отменили и довольно давно, поэтому возвращение вряд ли имеет смысл. Во-вторых, я как работодатель против. Я – работодатель, я в университете являюсь деканом Университета государственного управления. И вот как работодатель я не буду принимать на работу кого-то, кто придет ко мне по распределению. Я, естественно, хочу выбрать людей, которые будут у меня работать. Почему мне кто-то пришлет и навяжет? Я должен иметь это право. Поэтому я не считаю, что это выход. Выход на самом деле – это, если где-то действительно есть нехватка педагогов, отправлять детей по целевому направлению в высшие учебные заведения, и потом они действительно вернутся работать. И это действительно выход. Так многие поступают.

Повышение квалификации и получение педагогического образования по отдельным предметам. Здесь не должно быть фанатизма – вот в этом я точно уверен. Первыми через это прошли медики. Выяснилось, что для того чтобы люди работали в той или иной медицинской профессии, им надо было закончить профильную ординатуру. Выяснилось, что очень многие профильную ординатуру не заканчивали. Доходило до анекдотических случаев. У меня – как это – зять называется? – муж сестры заведует хирургией в кардиоцентре в Москве. Он оперировал Бориса Николаевича Ельцина – был в бригаде хирургов. И вдруг выяснилось, что у него нет профильной ординатуры по кардиохирургии, у него была по сосудистой хирургии. Это ведь действительно была целая проблема. То же самое – у меня есть знакомый, который является членом-корреспондентом Академии медицинских наук (сейчас уже – Академии наук) по мозговым заболеваниям – и у него не оказалось профильной ординатуры.

Ну, не нужно фанатизма. Во всех этих случаях надо находить золотую середину. То, что надо повышать квалификацию – у меня вопросов нет. Еще Белинский говорил – кто не идет вперед, тот идет назад: стоячего положения нет. То же самое преподаватели – век живем и век учимся. И ничего плохого в повышении квалификации нет. Но, конечно, ко всем этим вопросам нужно подходить без формализма, в каждом случае разбираться. Если хирург оперирует 30 лет, то он не должен отстраняться от работы, потому что у него нет какой-то профильной ординатуры. И так же с учителями физики, которые преподают целые десятилетия – естественно, они должны продолжать это делать.

Теперь по поводу слияния университетов, закрытия университетов и так далее. Здесь на самом деле несколько историй: есть истории правильные, а есть истории совсем неправильные.

К сожалению, у нас образовалось большое количество вузов, которые не ведут педагогическую деятельность вообще. То есть, собираются деньги с абитуриентов, а потом за деньги сдаются экзамены и за деньги выдаются дипломы. У нас еще три года назад было в четыре раза больше вузов, чем в СССР. В четыре раза! Как вы догадываетесь, значительная часть этих вузов никакой педагогической деятельностью не занималась. Эти вузы надо устранить вообще с образовательного поля, но, конечно, чтобы не пострадали дети – дети должны учиться, но в нормальном вузе. Именно это сейчас и происходит. То есть, их не закрывают – у них отбирают аккредитацию, и значит, они не могут выдавать диплом государственного образца. Пожалуйста, выдавайте диплом там Заборно-строительного института, пожалуйста, получайте, но это не диплом государственного образца. Надо сказать, что МГУ и СПбГУ по новому закону тоже не выдают диплом государственного образца, но это МГУ и СПбГУ. Ясно, что эти вузы не будут уходить с образовательного поля: это хорошие институты.

В вопросах, связанных со слиянием вузов, конечно, наломали много дров, убедили, что это происходит не всегда правильно и эффективно… Знаете, у меня заседания комитета Государственной думы и слушания, которые мы проводим с Министерством науки и образования – они похожи на корриду. Потому что слияние вузов по идее должно увеличивать эффективность, но пока еще не было случаев, когда бы эффективность от слияния повышалась. Наоборот, снижалась, поэтому все были недовольны. И не только те, кого убивали – понятно, почему – никому не хочется исчезать, но и те, к кому присоединяли. В Иркутске это было – там сливали университет с педагогическим университетом, и там был очень большой протест. Они сказали нам: «Представьте себе, что МГУ будут сливать с Заборно-строительным институтом. Как вы себя будете чувствовать?» Действительно, присоединение более слабого вуза проходит не очень эффективно.

Что касается опорных вузов. Могу точно сказать, что ситуация с опорными вузами к Нижегородской области никакого отношения не имеет вообще. То есть, никакого опорного вуза в Нижегородской области нет и не будет. Потому что в Нижегородской области есть федеральные университеты. Там, где есть федеральные университеты, никаких опорных вузов нет. Опорные вузы создаются там, где нет федеральных университетов. Они создаются в Брянске, в Орле, в Якутске – там, где нет федеральных университетов, где на базе каких-то местных развивающихся образовательных организаций создается один опорный университет. В Нижнем Новгороде никакого опорного университета нет и не будет. Все разговоры о создании опорного университета на базе университета технического или строительного – это все разговоры, никаких планов такого слияния не было и нет. Я могу еще сказать: никаких других планов слияния в Нижегородской области просто не существует. Поэтому можно перестать бояться и начинать уже готовиться к новому учебному году.

Теперь по поводу стандартов, которые не дают простора. Наверное, вы знаете, что с 2003 года в гостах вообще нет содержания образования. То есть, у нас госты дают абсолютный простор каждому педагогу. Просто абсолютный. И я думаю, как раз в этом проблема. То есть, у нас нет двух педагогов с совпадающими программами. У нас нет и двух школ с совпадающими программами. То есть, это абсолютная свобода педагога – он может чему угодно практически учить, потому что есть только рамочные документы.

И это создает проблему на самом деле, потому что мы разорвали единое образовательное пространство. Потому что, переезжая из одного субъекта Федерации в другой, переходя из одной школы в другую, человек оказывается в совершенно иной образовательной среде. Получается, что в одной школе какой-то сюжет изучается в четвертом классе, а в другой школе – в пятом классе.

Мы воюем по этому вопросу и с министерством, и с Администрацией президента, что надо насыщать госты чем-то, что могло бы создать единое образовательное пространство, хотя бы создать единый учебник истории. Мы пошли сначала по пути создания концепции этого учебника, затем провели конкурс. Единый учебник – это не один учебник, а учебник, написанный по одной концепции – понятно, что и когда должно преподаваться. И затем был конкурс, было отобрано то, что стало основой, костяком для преподавания истории. Я не в восторге от этого учебника. От ХХ века я был настолько не в восторге, что сам написал учебник сейчас по ХХ и ХХI веку. Но, во всяком случае, это действительно та работа, которая, на мой взгляд, может вернуть нас к единому образовательному пространству. Так же будет с другими дисциплинами, будет объявлен конкурс, будут учебники опять и так далее. Причем, эти учебники не значат, что учитель шаг влево, шаг вправо не может отступить. Я считаю, что нужно находить разумные компромиссы в образовательном пространстве.

Конечно, это не все проблемы, которые в нашем образовательном пространстве есть, но точно все, которые были затронуты в сюжете.

Георгий Молокин: Большое спасибо. Мне кажется, что наша дискуссия как-то началась очень правильно – конструктивно, спокойно, в хорошей тональности, что нас всех не избавляет, разумеется, от обсуждения острейших вопросов, которые стоят сегодня в нашей средней школе, высшей школе. Но, чтобы получить представление о том, что происходит в нашем образовании в области, давайте послушаем Елену Леонидовну Родионову – заместителя министра образования Нижегородской области. А уж после этого совсем в свободной манере обсудим все. Пожалуйста.

Елена Родионова: Спасибо. Ну, я к образованию имею самое непосредственное отношение, потому что в пять лет – был единственный телевизор в нашей семье, в отличие от сегодняшнего дня – я посмотрела фильм «Сельская учительница» и решила – я буду учительницей, именно сельской. Поэтому у меня есть, с чем сравнить.

После окончания школы я пошла работать в 17-ую школу Приокского района города Горького, где училось 3,5 тысячи учащихся – это было три смены. И в нашей школе была размещена не только 17-ая школа, но и 32-ая школа, которая еще только строилась. И потом в каждой последующей школе тоже были другие школы, которые тоже еще только строились. И на протяжении всего времени моего образования мне есть, с чем сравнить.

Сегодня для меня и для педагогической общественности произошло значимое событие – это традиционная августовская конференция, которая дает старт новому учебному году. К сожалению, а может быть, к счастью, именно в нашем нижегородском регионе всегда принято на эту августовскую областную конференцию приглашать глав органов местного самоуправления, руководителей образовательных учреждений, и наших - которые подведомственны министерству образования, профессионального образования и муниципальных образований и учреждений – детских садов. И поэтому разговор сегодня был о кадрах. Какие кадры у нас работают, кто учится, как учится, каких результатов мы добиваемся.

Сюжеты, которые были показаны – можно расширить до бесконечности эти сюжеты, потому что они актуальны для каждого здесь сидящего, все мы – мамы, папы, бабушки, дедушки, и сами учащиеся, потому что постоянно учимся.

Почему мы стали обсуждать реформы и ход реформ, решаем какие-то федеральные вопросы об образовании. На сегодняшний день в Нижегородской области 1 сентября откроется 914 школ. Это намного меньше, чем было тогда, когда я пришла работать в школу. И откроется 1211 детских садов. Это опять намного меньше, чем это было в 1977 году. За парты сядет чуть больше 300 тысяч учащихся. Когда я пришла работать в школу, в Нижегородской области было больше 500 тысяч учащихся. Это, если сравнивать с тем временем.

На самом деле здесь говорили до меня – мы действительно за последнее время хорошо поддерживаем демографическую политику, у нас с 2009 года выросло количество ребятишек, которые идут в детский сад, потому что рождаемость повысилась. Мы в прошлом году говорили, что у нас первоклассников на тысячу человек больше, в этом – что на 500 больше, но предполагается, что все равно мы ожидаем больше. Продолжают работать и 11 высших федеральных учебных заведений. Таким образом, получается, что системой образования у нас заняты 3,5 тысячи учреждений. Это большое количество. А всех учащихся – и студентов, и дошкольников – вообще 750 тысяч. Если вы помните, сколько у нас населения в Нижегородской области, то будет понятно вообще, какая это армия.

Мне кажется, когда сегодня мы сравниваем себя с северокавказскими регионами, где вообще в три смены учатся, и в классах 50 человек, а на самом деле по нормам, за нарушение которых штрафуют надзорные органы, должно быть не более 25 – у нас действительно проблема второй смены есть. Но вопрос поставлен о том, что, давая качественное образование, учить нужно в одну смену, и учитель должен иметь временное пространство для своего собственного самообразования. У нас только восемь процентов детей обучается во вторую смену. Но, если мы возьмем крупные города, и в качестве примера – по городу Нижнему Новгороду – то практически 50 процентов детей обучаются во вторую смену.

При этом мы, конечно же, понимаем, что абсолютное большинство школ, как и моя 17-ая, и 32-ая, 174-ая и так далее, были построены в 70-ые годы. Прошло большое количество лет. Естественно, что физическая усталость этих зданий заставляет строить новые здания. И сегодня предъявляются новые требования. Поэтому не случайно родилась программа ликвидации второй смены – это значит строительство новых образовательных учреждений.

Меня как человека волнует здесь больше другое – я бы заставила на сегодняшний день всех застройщиков выполнять обязательства, которые дают компании, когда строят микрорайоны. Много микрорайонов сегодня выросло. Показывают рекламу: «Покупайте квартиру. Здесь будет и школа, и детский сад». И получается, что, конечно, будет, но только тогда, когда мои дети сами станут бабушками. Поэтому мне кажется, что очень важно, чтобы на законодательном уровне – и на федеральном, и на областном – выполнялись вот эти требования по строительству социальной сферы. Это касается не только школ и детских садов, но и поликлиник, и так далее.

Что представляет у нас сегодня собой учительство? А учительство по-прежнему представляет женщину – активную, более 20 лет педагогического стажа, имеющую в большинстве своем высшее образование и постоянно обучающуюся. Самое страшное – и самое хорошее, кстати – что образование консервативно. Раньше, когда я была моложе, я отрицательно к этому относилась. А вот сейчас я положительно отношусь.

Георгий Молокин: Ну еще бы…

Елена Родионова: Потому что, благодаря консервативности образования, выстояла и Россия. Именно благодаря этому. Когда уважаемый человек – директор 126-ой школы Авербух говорил о том, что, к сожалению, пожилые люди остались… Но эта та армия, которая не сбежала, не стала торговцами, мешочниками, а учила наших детей. Это, не взирая на то, как они относятся к ЕГЭ.

Знайте, что Наумов – министр образования – был единственным человеком во всей Российской Федерации из руководителей субъектов образования, который выступал против ЕГЭ. И мы пять лет не участвовали в этом эксперименте. Но как законопослушные граждане начали участвовать, исполнять закон. И сегодня мы говорим, что наши ребята по восьми предметам сдали лучше, чем в среднем по России. О качестве образования можно говорить бесконечно. Тем не менее, по восьми предметам сдали лучше. В этом году у нас самое большое количество призеров всероссийской Олимпиады – 50. Это по самым разным предметам. И наши ребята вошли в международную сборную команду России по информатике – будут защищать честь России.

Мы говорим о педагоге – как его готовить, как его учить, что должно меняться. В стандарте действительно не написано, что я должна делать только так. Там написано, сколько денег должно быть выделено, какие учебные пособия должны существовать, как они должны приобретаться. Затем написано, что должен ребенок уметь, когда он закончит начальную школу, основную школу, старшую школу. А все остальное – это уже от учителя зависит. И очень важно, чтобы вот этот учитель был творческим человеком.

Поэтому наш педагогический университет сегодня апробирует программу. Шамшурины – вы все их знаете, это семейная пара, которая пришла работать в образовательные учреждения. Это знаменитый поэт и его жена, которые в 50-ые годы после четвертого курса пошли работать в школу, как и все, и, год проработав, уже продолжали учить. Это про то – в обязательном порядке или не в обязательном порядке. Если ты приехал в образовательное учреждение не по своему собственному выбору, то ничего хорошего не получится: дети знают это предательство. Поэтому я считаю, что университет педагогический правильно апробирует программы, когда лучшие ребята становятся целевиками после второго курса. Они получают государственную поддержку, контракт на работу и затем — возможность продолжения образования.

Можно продолжать. В образовании очень-очень много проблем. Но проблемы или точечные, или такие, когда нам не хватает новых школ, специалистов. Я должна сказать, что программа, которая реализовалась в Нижегородской области — «машина, квартира», как мы ее просто называем — дала нам возможность сегодня уже иметь 25 процентов молодых педагогов до 35 лет.

Георгий Молокин: Спасибо большое. Высказали позицию. Вы знаете, чего бы мне сейчас хотелось? Перевести наш разговор в такую более конкретную плоскость. Вот Вячеслав Алексеевич затронул момент, который касается работодателей. И мне бы хотелось, чтобы у нас возник еще и диалог между работодателями, между представителями бизнеса, промышленности, чтобы они нам сказали, чего они ждут от сегодняшних выпускников вузов, чтобы ректоры и проректоры сказали, что они ждут от школ. Чтобы в этом диалоге высказались бы и директора школ. Мы, может быть, приблизились бы уже к более конкретным вещам.

Павел Михайлович, вы представляете нижегородский бизнес. Более того, вы — уполномоченный по защите прав предпринимателей в Нижегородской области. То есть, можете говорить не только за себя о роли людей, которых ждут на заводах. Ваша позиция.

Павел Солодкий: Спасибо за предоставленное слово. Пользуясь случаем, я представлюсь так же, что я — лидер «Партии роста», кандидат в депутаты Государственной думы. И так же, как Елена Родионова рассказала, я в школе посмотрел фильм «Офицеры», и первое образование у меня - высшее военное. Было и второе, и третье, но это потом.

Немного цифр. Мы знаем, что в России сегодня самый высокий процент людей с высшим образованием — это 53,5 процента. За 2000-2013 год расходы на высшее образование выросли в 21 раз. Мы, конечно, страна развивающая, мы побежали за тем, чтобы как можно больше удовлетворить спрос на высшее образование. В советское время были ПТУ, техникумы, и получить высшее образование непросто было. Было сложно поступить. А в 90-ые годы можно было купить диплом в переходах — порядок навели, слава Богу. А сейчас больше всего выпускников не МГУ, а института маркетинга какого-то там, который заочно учит по интернету. Можно как угодно сдать экзамены, главное — заплатить, и получишь диплом. Все это взаимосвязано — качество обучения, большое количество выпускников, и мы все от этого страдаем. Мы, конечно, все хотим лечиться у хороших врачей, учиться у хороших педагогов, но, извините, мы сегодня на рынок выставили очень много брака. Опрос проводила телекомпания «Волга» весной. Я ужаснулся: там около 80 процентов ответили, что качество ужасное студентов, которые выходят.

Вячеслав Никонов: Опрос кого?

Павел Солодкий: Опрос телекомпанией «Волга» жителей Нижнего Новгорода, он проходит у нас каждый день.

Я посмотрел в других странах. Допустим, в Германии студент, когда он выпускается, не претендует на зарплату очень часто. У меня знакомая приехала, говорит: «А я проработала 5-6 месяцев бесплатно».

Что же мы должны учитывать? Конечно, у нас зазор между практикой и теорией — колоссальный.

По поводу слияния... В бизнесе есть такое понятие — слияние-поглощение. И не всегда это поглощение качественное, потому что теряется лицо вуза. Даже от размера вуза качество не зависит. Если преподавательский состав сильный, если люди туда стремятся, то размер — не тот параметр, который значение имеет.

Второе — частно-государственное партнерство. К сожалению, я знаю частные компании, которые хотят участвовать в строительстве кампусов, общежитий. Мы видим примеры по России, но в Нижегородской области такого нет. Я предлагал опыт других стран посмотреть, когда на круглом столе лет пять назад обсуждали чемпионат предстоящий. Надо не гостиницы строить. Окупаемость гостиницы — 10 лет, чемпионат идет 10 дней. И гнать бизнес, говорить: «Стройте гостиницы», - это абсурд. Нужно строить кампусы, которые предоставляются сначала туристам, которые приедут, а потом студентам. Сегодня, когда стипендия — четыре тысячи рублей, очень много талантливых людей, которые хотят учиться, не могут позволить себе снимать квартиру. Это, что касается высшего образования.

Что касается образования школьного. Мы все хотим, чтобы наших детей учили хорошие учителя. И не по возрасту разделяем, есть молодые и талантливые. Здесь — другое. Вячеслав Алексеевич, как можно было принять такой закон, который обязал в школах занимать очередь? Получилось так, что люди по месту жительства не могут в школу попасть. Приведу статистику по памяти от МВД Нижегородской области: одна из трех категорий, лидирующих по коррупции - это директора школ. Потому что создали такое право — почему бы им не воспользоваться? Почему не взять деньги за то, что принимают ученика, который пришел позже? А школа хорошая, в нее хотят попасть. Сейчас эта проблема существует.

Еще одна проблема, которая меня беспокоит — это давление невоспитанных школьников на учителей. Посмотрите в интернете, сколько видеороликов выложено, когда бесправный учитель практически ничего не может сделать с хамом-учеником. По закону ничего сделать нельзя. Максимум — штраф в одну тысячу рублей. Учитель терпит унижения, оскорбления, побои на уроках. Он никак не защищен. Знаете, недавно Рошаль выступил с предложением о том ,что нужно защитить врачей скорой помощи. Они каждый раз подвергаются избиениям, машины угоняют и тому подобное. Вот я считаю, что пришло время защитить учителей, чтобы они нормально выполняли свои функции и не подвергались унижениям.

Спасибо.

Георгий Молокин: Спасибо. Вот Вячеслав Алексеевич хочет ответить. И мы после этого продолжим дискуссию.

Вячеслав Никонов: Ну, здесь было поставлено несколько острых вопросов. Я понимаю - «Партия роста» сейчас участвует в избирательной кампании, поэтому вынуждена заострять многие вещи. Титов мне друг, но истина дороже.

Идея о том, что мы до нельзя понизили планку нашего высшего образования — я уже в начале своего выступления сказал, что да, есть такие вузы, которые вообще не дают никакого образования. И, естественно, тот факт, что мы формально являемся самой образованной страной в мире, не дает нам повода для радости. Это действительно самый высокий показатель — у нас 60 процентов наших взрослых имеют высшее и среднее-специальное образование. На втором месте идет Канада — там 52. Соединенные Штаты с 43 процентами занимают позорное пятое место. Но, знаете, это действительно не повод для большой радости, потому что в этих цифрах есть и те, кто не получил полноценного образования.

Георгий Молокин: Есть лукавство.

Вячеслав Никонов: Есть лукавство большое в этих цифрах — согласен абсолютно. Но, знаете, я все-таки сам преподаю и могу сравнивать, причем, в достаточно большом временном отрезке — преподаю с 1978 года в МГУ. Были действительно периоды резких спадов, прежде всего — в 90-ые годы, в начале этого века. Но то, что сейчас снижается планка — я абсолютно с этим не согласен. Планка повышается, безусловно.

Вы знаете, я в последние месяцы, помимо того, что активно знакомлюсь с образовательной системой Нижегородской области (на всех уровнях она производит на меня на самом деле благоприятное впечатление по большей части), я посещаю ведь и предприятия Нижегородской области. Я посещаю предприятия оборонного комплекса, я был на заводе имени 70-летия Победы, я был в Сарове, я был в Кстово на нефтеперерабатывающем предприятии. На многих предприятиях, везде задавал вопрос: «Вы довольны качеством выпускников, которые к вам приходят из вузов, из средних профессиональных организаций?» Везде ответ: «Да».

Понимаете, это на самом деле высочайшая оценка, потому что туда просто так людей не берут. Это предприятия, которые работают на высшей планке мировой науки и техники, и так далее. Мы же все-таки в этих областях являемся лидерами — в аэрокосмической отрасли, в атомной отрасли, в военно-технической отрасли. И если предприятия, которые обеспечивают лидирующую на мировом уровне продукцию, выпускники вузов устраивают — значит, это действительно серьезная оценка.

Я бывал в ресурсных центрах, которые готовят высококвалифицированных рабочих. Их готовят работать на том оборудовании, которого еще даже нет на предприятиях.

Поэтому говорить о том, что у нас как-то резко все обвалилось и все плохо с точки зрения высшего образования — это не так. Дети демонстрируют очень хорошие результаты. Действительно, мы выигрываем олимпиады. У нас десятки призеров Всероссийской олимпиады, а сколько мы международных олимпиад выиграли. Конечно, критики могут иметь свое мнение о том, как готовят специалистов, но я в данном случае больше доверяю работодателям. Причем, серьезным работодателям, которые производят самую высокотехнологичную продукцию. Их мнение в данном случае более референтно, чем мнение телезрителей.

Тоже ведь такой интересный вопрос, что люди с высшим образованием создают проблемы. Но шаражкиных конторкок, где выписывают дипломы по подготовке врачей, ведь нет. Они не готовят и инженеров. Они готовят кого? Экономистов, юристов и менеджеров. Знаете, возможность у них навредить экономике страны, конечно, существует, но не критичная. Это не врачи, не инженеры и не педагоги точно — в школу они не идут. Поэтому я считаю, что нужно последовательно уничтожать псевдообразование.

Теперь вот поставили вопрос о том, что в школы можно записываться не только по месту жительства. Вы предлагаете это запретить?

Павел Солодкий: Нет, я говорю о том, что был период, когда по очереди, кто первый пришел — тот и записался.

Вячеслав Никонов: На самом деле записываться в школу только по месту жительства — это тоже своего рода крепостное право. Но вы сказали, что в этом случае люди, которые живут рядом с этой школой, не могут туда попасть. Если вам известен такой случай — вы мне скажите, потому что это повод для обращения в прокуратуру. Потому что никаких оснований не записать ребенка в школу по месту жительства не существует в принципе. И мне, во всяком случае, такие случаи — вопрос уже поднимался, я с Сергеем Васильевичем Наумовым этот вопрос обсуждал — он говорит, что таких случаев быть не должно, и их нет. Если они есть — скажите, когда детей не принимают в школу по месту жительства. Это нарушение как раз закона. Это прямое нарушение.

Павел Солодкий: Я говорю о периоде — не сегодняшний день, а это было 5-7 лет тому назад.

Елена Родионова: Давайте, не пять лет назад, а про то, что сейчас.

Павел Солодкий: И второе — я говорю не про элиту бизнеса, не про «Лукойл». Конечно, там из-за высокой зарплаты берут самых лучших. Но это 5-10 процентов. А вот те, кто остаются за бортом, я бы не называл их планктоном — люди с высшим образованием, вы же сами это говорили, что псевдоколичество — 60 процентов. А оборонные заводы выбирают лучших.

Георгий Молокин: Тут есть, конечно, о чем поговорить. Тут формула «и да, и нет». Давайте немножко систематизируем нашу дискуссию. У меня вот такое предложение. У нас есть славный такой отряд руководителей высшего образования, и у нас есть руководители школ. С кого начнем? Давайте, с представителей высшего образования. Вы по очереди выскажитесь. И в том числе, я прошу вас высказаться, какой человеческий материал вы получаете из школ. Не приходится ли вам переучивать? Не приходится ли вам действовать по формуле «забудьте все, о чем вас учили в школе»? И так далее. Какие-то такие простые, но важные вопросы.

Прошу вас.

Андрей Хомов: Андрей Хомов, Нижегородский филиал Московского университета путей и сообщения — у нас есть университет и техникум.

Я хочу на этом уровне, на котором вы сейчас представляете, спросить — может ли пенсионер, работающий в сфере образования, рассчитывать на какие-то бонусы? Потому что мы знаем, что, если пенсионер предпочитает работать, то он в будущем может что-то потерять, в том числе и пенсию — она может отойти на другой срок. Это один вопрос.

Второй вопрос — про средства массовой информации. Всем может быть интересно мое предложение. Откуда получает школьник информацию, кем он хочет быть? От родителей. Одна треть — от родителей, потому что родители говорят: «Ты будешь таким-то человеком». 30 процентов — влияют друзья, что вот в такой круг поступил, там клево. Совсем мало информации от школ по профориентации и совсем мало — от средств массовой информации. Почему я как директор государственной организации должен платить деньги, чтобы разместить информацию в СМИ, что вот такая профессия есть, идите на эту профессию? Сейчас такие течения появились модные — очень здорово, я думаю, что все осенью придут смотреть на нашу Нижегородскую ярмарку на международный форум, где действительно будут соревноваться ребята. Но почему же на уровне региональном нельзя сделать, чтобы каждая специальность, каждое учебное учреждение рекламировались? Для меня те 30 тысяч, которые мне дают на рекламу в год — ну это вообще не деньги.

И действительно, как сказала Елена Леонидовна, стандарт учителя — женщина, 20 лет стажа. У нас сегодня на телевидении «Физрук» - совсем другой видим опыт.

Павел Михайлович правильно сказал, что проблема в жилище. Вот у меня почти две тысячи студентов, общежитие — 80 мест. Поэтому здесь тоже надо на региональном уровне, чтобы была инфраструктура сильная. Нет у нас возможности построить новое общежитие или корпус для проживания.

И хотелось бы еще что сказать? Никто не говорит на эту тему, но я думаю, что она у всех в голове. Про деньги. Я тут недели три назад познакомился с интересным человеком — наверное, многие его знают — Артем Михайлович Тарасов, первый бизнесмен СССР. Вот его компания, которая занимается изысканиями, выяснила, что в тумбочках и под подушками у населения почти 300 триллионов рублей лежит. Они не работают. Если бы заработали эти деньги — есть ресурс, можно направить, куда угодно — в образование, в медицину, и так далее.

Это все самое важное. Спасибо.

Георгий Молокин: Давайте, наши руководители выскажутся, а потом Вячеслав Алексеевич ответит. Михаил Виссарионович, пожалуйста.

Михаил Ширяев: Уважаемые коллеги, добрый день. Вот вопрос, который был задан — я могу на него ответить сразу — что ждут вузы от школ. Я бы очень коротко сформулировал: хорошо подготовленных и профессионально сориентированных людей. Это самое главное.

Посмотрите, что сейчас происходит. К нам приходят абитуриенты, имеющие знание на уровне ЕГЭ — физика, математика, русский язык. Вот с математикой и русским языком все понятно, а с физикой очень плохо. Потому что сдают физику сейчас, наверное, меньше половины выпускников. Почему? Все очень просто. Студенты, абитуриенты, выпускники школ не мотивированы сдавать физику, потому что результаты будут гораздо хуже, чем по естествознанию или по информатике. Школы подталкивают к этому. Потому что показатель школы выражается результатами ЕГЭ. Работодатель нуждается в одном, а мы с самого начала этой цепочки создаем условия, когда у него будет другое. Это первое.

Второе. Я здесь один раз произнесу слово «крупный университет» - больше не буду. Крупный университет. Хочу просто привести еще один аргумент в пользу крупного вуза. Да, в Нижегородской области есть хорошие университеты — федеральные или государственные. Но проблема в чем? Промышленность сегодня очень динамично перестраивается. И потребность в кадрах меняется чуть ли ни ежегодно. То есть, сегодня один уровень подготовки, завтра — другой. Вузы должны реагировать на это оперативно. А инерция очень большая — пять лет. Или, в зависимости от заведения — четыре или шесть. Для крупного вуза перестраиваться легче. Я объясню. У вуза есть ресурсы — кадровые, инфраструктурные, даже студенты, которых можно, в принципе, переориентировать в процессе обучения. И в этом смысле говорить о максимальном удовлетворении потребности в кадрах — это как раз очень важно.

И есть еще один момент, если говорить про крупные университеты. Коллеги знают, существуют «дорожные карты», которые должны выполнять по пунктам. Там есть несколько показателей, и четыре из них — ключевые. Это средняя заработная плата, соотношение численности ППС и студентов, и этот показатель постоянно, как и заработная плата, растет — в текущем был 11,3, в следующем будет 11,7. Что это значит? Это значит, что нам надо сокращать количество преподавателей. И, наконец, соотношение численности ППС и не ППС и всех остальных. Но у каждого вуза есть инфраструктура, которую надо обслуживать. Выполнить этот показатель более эффективно можно только в рамках крупного университета.

Ну и, наконец, по поводу условий для обучения. Я скажу о нашем вузе. У нас как? В этом году поступило 60 процентов студентов не нижегородцев — из области и других регионов. Так вот — есть общежитие, есть необходимая социальная инфраструктура. У мелкого вуза часто этого нет.

Георгий Молокин: У нас здесь есть Анна Александровна, она нам сейчас тоже расскажет.

Анна Бляхман: Здравствуйте, меня зовут Анна Бляхман, я представляю Национальный исследовательский университет Высшей школы экономики в Нижнем Новгороде — заместитель директора. И я, во-первых, хотела бы поддержать Михаил Виссарионовича — мысль, которую он озвучил в начале своего выступления, что действительно серьезную проблему для университетов представляют задачи, связанные с выбором ЕГЭ и с результатами сдачи ЕГЭ школьником. И проблемы эти, на мой взгляд, во многом замыкаются действительно на то, что школу часто оценивают по результатам ЕГЭ. ЕГЭ — это не то, по чему должна оцениваться школа. ЕГЭ — это то, по чему ребенок должен поступать в университеты, если он принял решение получить высшее образование. А результаты школы должны оцениваться каким-то иным способом.

Приведу пример. У нас есть базовый уровень по математике. Если ребенку не надо в университет, он сдает базовый уровень по математике, и это является в какой-то мере показателем результативности школы.

Конечно, каждый университет решает эту проблему по-разному. И здесь я бы хотела как раз сказать о том, что, наверное, на текущий момент, когда мы говорим о том, чего мы ждем от школ, чего ждут от нас работодатели, и как это совместить, мы видим в этом только один выход — нужно создать единое пространство взаимодействия для детей, учащихся, родителей, работодателей и университетов с тем, чтобы получить тех самых абитуриентов, о которых сегодня уже говорили — мотивированных, подготовленных, с пониманием, чего они хотят дальше, знающих, с кем и как они будут строить свою дальнейшую жизнь и карьеру.

Для этого, конечно, университет должен иметь много различных инструментов и должен, конечно, иметь поддержку и на федеральном уровне, и на уровне региональном. Но, прежде всего, это все-таки, наверное, задача, связанная с выходом в школы. Для того чтобы нам получить хороших абитуриентов, я не знаю ничего другого — ничего другое так не работает, кроме как самим идти в школы — и не в 11-ый класс, а в 6-7-ой, а в идеале, наверное, в детский сад. Наверное, мы к этому придем. Наверное, уже не за горами это время.

Завершая короткое, поскольку мало времени, выступление, я бы хотела обозначить ремарку о том, что большинство наших крупных и серьезных работодателей довольными теми выпускниками, которые к ним приходят — это, безусловно, так. Но, согласитесь, ведь задача вуза — не просто дать хорошего выпускника работодателю, задача школы — не просто дать хорошего абитуриента вузу. Мы все вместе, вообще говоря, работаем над определенной задачей по подготовке и воспитанию граждан. И у нас экономика не замыкается на ведущих работодателях. Экономика страны функционирует за счет многих институтов, поэтому, если мы куда-то стремимся дальше, то те вопросы, которые задают работодатели нам, должны совместно обсуждаться. Те задачи, которые ставит перед нами Правительство по тому, куда двигается экономика, мы должны решать совместно со школами и с родителями. Только так можно.

Те вопросы, которые были поставлены в теме, и то, как пошло обсуждение дальше — они очень разграничены и разделены между собой. А на самом деле сдвинуться можно только создавая единое пространство. Наверное, только в этом возможно решение проблем и в Нижегородской области с образованием, и в стране в целом.

Георгий Молокин: Спасибо, Анна Александровна. Я вижу, что уже представители школ, руководители школ готовы. Много вопросов к ним прозвучало. У меня такое ощущение, что они объяты нетерпением, хотели бы высказаться.

Вот Елена Борисовна готова высказаться. Много вопросов к вам — к школе.

Елена Моисеева: Здравствуйте, меня зовут Моисеева Елена, я — директор 24-ой школы Советского района. Я по пунктикам постараюсь про все вопросы коротко.

Первое. У меня у самой 12-летняя девочка, и я думаю: «Какой бы фильм ее мотивировал?» Потому что, извините, но имидж учителя сейчас упал, ниже плинтуса закатился. Дело просто в отношении к профессии. Следовательно, какие можно претензии предъявлять Мининскому университету? Потому что они его слепили из того, что было. Какие можно претензии предъявлять директору, коллективу, который есть? Я его тоже слепила из того, что есть.

Больше того скажу: самая толковая сейчас молодежь — это та, которая приезжает из области. Потому что в университет они уже первичный отбор прошли, они приехали в Нижний. Но только та зарплата, на которую они приходят... У нас вообще нет никаких программ по их поощрению. Поэтому, помимо того, что они должны на какую-то свою жизнедеятельность зарабатывать, они должны еще и за квартиру платить. Это огромная проблема. Я думаю, не нужно констатировать то, что все знают.

По поводу второй смены, по поводу постройки новых школ. Есть ведь еще одна проблема. Например, я работаю в достаточно новом районе. Есть школы, где очень мало детей вообще — понятно, почему. У меня в школе 600 с лишним детей. Но могло бы спокойно учиться в первую смену 800. Рядом — относительно рядом — микрорайон «Цветы», где нет школы. Они мучаются, потому что микрорайон подключен к школам Приокского района. И многие школы работают в две смены. Почему не организовать подвоз, как во многих странах? Это общемировой опыт.

Георгий Молокин: Несомненно.

Елена Моисеева: И мы уже разговаривали с Вячеславом Алексеевичем, который был у меня в школе — встречался с ребятами, с коллективом по поводу того, в какой ситуации окажется школа 69-го года постройки. На самом деле я считаю, что нужна реконструкция. Либо нужна общая программа... Но я считаю, что проще взорвать и выстроить новую, чем нас ремонтировать. Десятилетний опыт все-таки дает себя знать.

По поводу избиения младенцами учителей — ну, вы понимаете, это опять же к имиджу учителя. Конечно, общая культура упала, поэтому есть какие-то ситуации, когда дети себя запредельно ведут, на которые учителю сложно ответить. Но я, честно говоря, не представляю учителя, о которого ноги вытирают, а он не может приструнить детей.

По поводу претензий по выбору. Дело в том, что на имидж школы ЕГЭ влияет... Но на имидж учителя влияет точно — я не могу давить на учителей. Захотел он ЕГЭ сдавать — а сдаст ли? А там очень учитывается для учителя средний уровень его ученика на ЕГЭ. Тут, мне кажется, два вопроса. Потому что второй вопрос, помимо имиджа учителя, когда учитель перекрывает кислород, хотя я надеюсь, что это все-таки редкие случаи — здесь еще профориентация, идущая не только от школ, но и идущая с производств. Чем быстрее они придут в школу и будут агитировать детей... Сейчас у нас такие совместные с Высшей школой экономики классы, где дети выбирают профильные предметы. Так вот физику выбрали из 38 человек три человека.

Георгий Молокин: У вас городская муниципальная школа?

Елена Моисеева: Да.

Георгий Молокин: У нас здесь юный директор частной школы есть, вместе со своим папой она пришла. Точнее, она президент частной школы. Интересно будет сравнить, какие проблемы стоят в муниципальной школе и какие — в частной. Но сначала начнем с сельской школы.

Наталья Коротина: Коротина Наталья Валентиновна, директор самой простой сельской школы Богородского района.

Мне хочется сказать немножко про имидж школ, про имидж учителя. Мне хочется обратиться к средствам массовой информации. Что сегодня те фильмы, которые мы смотрим по телевизору — это фильмы 60-70-ых годов. Об этом говорила и Елена Леонидовна, и все присутствующие. Конечно, хочется пригласить средства массовой информации к нам в школу — я приглашаю в свою простую сельскую школу, где есть, чем похвастаться, что показать — как мы с вузами работаем, как из простой сельской школы мы выводим детей. Наши дети работают на кафедрах при политехническом университете, при строительном университете, при университете имени Лобачевского.

И как сегодня оснащены школы сельские. Так получилось, что у меня сегодня приток детей за летний период составил 100 человек. Это все дети и родители города Нижнего Новгорода. Почему, я сегодня скажу. Это, конечно, плюс, что сельские школы живут, что они пополняются. Когда я четыре года назад пришла в сельскую школу, у меня было всего 180 человек. Сегодня я начинаю учебный год — 250.

Георгий Молокин: Вдвое.

Наталья Коротина: Родители переезжают жить за город, переезжают жить в свои коттеджи, в микрорайоны, которые строятся, и они приходят учиться в сельскую школу с очень большой опаской. Они говорят, что мы едем в деревню. Когда они приходят в сельскую школу, когда все кабинеты сельской школы оснащены по высшему классу информационных технологий... У нас сегодня учебно-лабораторное оборудование, которому могут позавидовать городские школы. Сегодня педагоги лучшие едут работать в сельские школы только потому, что мы им там создаем условия. Мы открыли лабораторию техническую, где все современное оборудование. Дети проводят эксперименты, пишут практические работы. Полностью закуплены по робототехнике все комплекты для начальной школы, для средней школы. Когда приходят из городских школ, удивляются тому, как развиваются сельские школы. Все успокаиваются и идут спокойно учиться в сельскую школу.

Сегодня у нас рядом растет большой поселок «Окский берег». Так как там нет пока школы, дети идут учиться в наши сельские школы. Проблема решается и руководством «Окского берега»: школе подарены два автобуса, которые организуют подвоз детей в школу. Поэтому сельская школа растет.

Конечно, большая проблема — сегодня она не раз поднималась — кадры. Та современная техника, которая сегодня закупается в школы, она закупается, естественно, под человека. Есть человек, есть педагог, который может на ней работать? Таких людей очень мало. У нас больше людей поколения предпенсионного — 40-50-60 лет. Поэтому нам нужны такие кадры, которые обучаются и работают на этой технике.

Еще проблема — квалификационный справочник, который нас сегодня ограничивает, который принят на федеральном уровне. Учитель, который принимается на работу, должен иметь обязательно педагогическое образование. А качество больше показывают те педагоги, которые имеют университетское образование, техническое образование. Мы бы хотели, чтобы нас не ограничивали в этом.

Георгий Молокин: Очень интересный поворот. Мне кажется, очень много любопытных вещей мы узнали. Для меня, честно говоря, то, что уровень сельской школы вот такой — было все-таки неожиданно.

Елена Родионова: Почаще ходите по школам!..

Елена Моисеева: Действительно, сельские школы оснащены лучше, чем городские.

Вячеслав Никонов: А зарплата у ваших учителей какая?

Елена Моисеева: Начинающий учитель — 16-17 тысяч.

Георгий Молокин: Продолжаем. Пожалуйста.

Ирина Сатаева: Сатаева Ирина Геннадьевна, директор Новинской школы Богородского района.

О чем я хотела бы рассказать, о чем я думаю сейчас? Я думаю о том, что в последнее время много говорят о подготовке ребенка в школе. Основной, наверное, вопрос — а готова ли школа современная к современному ребенку, каким мы его видим? Говорят, дети у нас сейчас утомленные смартфонами и не хотят учиться. Как сказали, ведут с опаской в сельскую школу. У нас обыкновенная сельская школа. Мы первое-второе место занимаем в России по робототехнике. На втором месте — лицей академгородка Новосибирска. Понимаете, о чем я говорю? В сельской местности работают очень грамотные и сильные педагоги. Вот у меня сейчас люди в отпуске едут учиться для повышения квалификации и в Москву, и в Казань, где активно используется сингапурская методика.

Последнее время много говорят о любви к детям. Думаю, это надо подкреплять конкретными делами. Присоединяюсь к Наталье Валентиновне, что многое можно сделать при поддержке талантливой молодежи — тех студентов, которые будут поддержаны программами и потом вернутся к нам на село. Спасибо.

Елена Родионова: Нет, это не простая школа. Там учатся одни цыгане. Там на все влияет цыганский барон — чтобы хорошо учились и в форме ходили. (Смех в зале)

Я не согласна, что по данным ГУВД — не знаю какого, но не нашего — директора школ — третьи на очереди главные коррупционеры. Почему никто не говорит здесь, что это неправда?! Вы должны были об этом сказать! Что мы нарушаем финансовую дисциплину — это есть, но что мы коррупционеры...

Георгий Молокин: Давайте вернемся к теме. Я обещал, что выскажутся представители городских школ, сельских школ. Вот теперь — частные школы — школа имени Сергея Михалкова. Как выглядят сегодня частные школы в контексте образования и других школ?

Владимир Седов: Когда я услышал про сельские школы, я понял, что очень плохо выглядят. Потому что сельские школы оснащены, как космические центры. Чего только у них нет! Я слушал и думал: «Закрывать, наверное, частную школу надо».

Нина Седова: Я хочу сказать, что в Нижегородской области очень мало частных школ, их можно пересчитать по пальцам одной руки. Наша школа берет от трех лет в детский сад до выпускника 11-го класса. Как мне кажется, именно опыт от трех лет до выпускника показал очень большие результаты. Там и золотые медали, и высокие результаты сдачи ЕГЭ — у нас есть стобалльник.

По поводу педагогов мне хочется сказать, что это проблема и частной школы. Поскольку у нас есть и возрастные педагоги, но мы не боимся брать и молодых педагогов. Мы очень активно сотрудничаем с нашим Мининским университетом педагогическим.

Мы - частная школа, и качество образования напрямую связано с нашим финансированием. Если родители видят, что у нас выпускники сдают экзамены, поступают в вузы, то к нам приводят ученика. У нас есть система открытого урока, когда педагог может воочию продемонстрировать свои знания у доски, и мы можем посмотреть, как он ведет себя, как он общается с детьми. И вот такая некая фильтрация происходит поступающих.

И у нас есть такой опыт хороший — это шефство. Если у педагога достаточно опыта преподавательского, мы пытаемся сохранить это. И старшие педагоги берут шефство над молодым педагогом. Мы очень рады результатам, когда педагог с 30-летним стажем передает свой колоссальный опыт выпускнику вуза. Тогда не получится такого большого провала, когда пришли молодые - и все знания ушли.

Проблема, которая меня волнует — это государственно-частное партнерство в образовании. У нас проблема, прежде всего, у школ: это большие бюджетные деньги. Но система государственно-частного партнерства дает возможность с государства снять часть данных затрат.

Я очень активно изучала и федеральный закон о государственно-частном партнерстве, и наш нижегородский закон о государственно-частном партнерстве и пришла к выводу, что касаемо образования там, в принципе, нет ничего.

Что я хочу сказать? Если мы возьмем опыт Великобритании, Германии и Франции и поговорим о государственно-частном партнерстве, там есть вопросы строительства частным инвестором, и потом передача государству. Или дальнейшее содержание за счет частных инвесторов. Потому что мало построить здание — его надо содержать и обеспечивать.

Как вы смотрите на проблему развития государственно-частного партнерства именно в образовании? В Нижегородской области пока этому не уделяется внимание.

Георгий Молокин: Спасибо большое. Мне бы еще хотелось предоставить слово Георгию Алексеевичу Суворову...

Владимир Лапырин: Геннадий Александрович.

Георгий Молокин: О... Конечно!.. Прошу простить, тут так много людей... Мы очень давно знакомы...

Геннадий Александрович, вы огромную часть своей жизни посвятили производству. Вы работали на крупнейших должностях на гиганте — на нашем славном Автозаводе, вам есть, что сравнить. Вот сегодняшний выпускник школы и производство — как это будет на фоне предшествующих лет?

Геннадий Суворов: Уважаемые коллеги, видимо, в моей судьбе тоже сыграл решающую роль фильм — это был фильм «Директор». (Смех в зале) Поэтому я работал на автомобильном заводе очень много лет - 27 лет моего трудового стажа связаны с Горьковским автомобильным заводом. От слесаря до заместителя генерального директора, советника президента — прошел практически все ступени.

Я хотел бы вот о чем сказать. Очень важную фразу произнесла Елена Борисовна — профориентация. Подзабытое нами в сегодняшнее время, хотя в те времена, о которых мы вспоминаем, этому уделялось очень большое внимание. Почему? Потому что, если правильно применить систему профориентации, можно сделать человека счастливым или, наоборот, сформировать у него комплекс неполноценности на всю оставшуюся жизнь. Если помочь ребенку правильно выбрать профессию в соответствии с его данными, полученными от родителей, и что-то к нему сверху, как и к каждому из нас, приходит, то тогда он будет счастлив работать по той специальности, по которой получит необходимый объем знаний в школе и в последующем высшем учебном заведении. А вот если его сориентируют не на ту специальность, к которой у него есть склонность — как правило, это бывает под воздействием родителей, иногда бывает и преподаватели ошибаются, то, получив диплом не по той специальности, он удовольствия от работы получать не будет. Это в самом лучшем случае. В худшем — он не будет ничего понимать в этой профессии.

Еще год назад я представлял интересы работодателей — был заместителем генерального директора крупного оборонного предприятия и принимал выпускников вузов на это предприятие. Хочу вам сказать, что все-таки выпускники технического университета наилучшим образом подготовлены и не побоюсь этого слова — адаптированы к производству, чем выпускники иных образовательных учреждений.

Почему? Есть система, сложившаяся в последние годы в техническом университете, которая называется базовые кафедры. Это тоже, Георгий Сергеевич, из немного забытого опыта, когда в свое время были заводы-втузы. Вы помните этот термин. Базовые кафедры, на которых с третьего-четвертого курса студенты уже привязаны к предприятиям. И не только хорошо это тем, что они знают оборудование, ходят по цехам, знакомятся со специалистами, но так выстроен учебный процесс, что лучшие специалисты предприятия являются преподавателями на этой кафедре и они несут непосредственный поток информации современной студентам, которые через год-полтора станут специалистами на этом предприятии. А специалисты, в свою очередь, видя студентов, понимают: «Ага, этот парень будет технологом. А вот этот парень пойдет мастером, ему надо в производстве поработать, он обязательно разовьет в себе командные качества и будет, как минимум, начальником крупного цеха».

Недостатки, которые появились или сложились в системе высшего образования — наверное, это порождение 90-ых годов. Есть темы, которые обсуждались сегодня. Это вынужденные решения руководителей высших учебных учреждений, чтобы сохранить себя - расширить гамму специальностей, по которым дается образование. Так появились многие, я бы сказал, экзотические специальности для технического вуза, например. В этом году ученый совет технического университета принял болезненное, но очень важное решение — прекратить прием по непрофильным специальностям. И в приемную компанию этого года ни по библиотечному делу, ни по делопроизводству, ни по экономистам общего профиля (хотя экономисты-производственники и экономисты-инженеры остались, эта система подготовке должна сохраниться) набор в техническом университете не осуществляется. Мне кажется, это правильный путь, общегосударственный путь — специализация высших образовательных учебных учреждений должна быть.

Учителя, преподаватели в любом обществе, которое желает быть цивилизованным, должны быть одними из самых уважаемых людей и профессий. Я думаю, что та программа, которую вспоминали сегодня в ходе круглого стола — социально-экономическая поддержка молодых специалистов — сыграла очень хорошую роль. И я тоже сожалею, что она сейчас по определенным причинам не работает. Но я думаю, что все равно это решение через некоторое время будет принято. Нельзя по распределению заставить человека пойти работать куда-то, в том числе преподавателем в среднюю школу. Надо создавать условия. Спасибо.

Георгий Молокин: Спасибо, Геннадий Александрович. Тут и у вас возникла тема цивилизации, профориентации... Сошлюсь на личный пример. После школы я работал слесарем-инструментальщиком, а рядом был такой отдельный участок — там работали ученики, такая сверхэлита рабочего класса. Боже, как сложно было туда попасть! Это были молодые, способные люди, они великолепно зарабатывали, они чувствовали огромную гордость и так далее. Сравнительно недавно я встретился со своим одноклассником, который крупный руководитель промышленного производства. Не знаю, может, он лукавил, но он мне рассказал, что у него люди пенсионного возраста работают — 60, 65, 69. Наверное, личный опыт — далеко не все. Я вспоминаю эти годы, у нас в Нижнем Новгороде — тогда Горьком — была великолепная система профтехобразования. Чего стоит одно ПТУ №5 сормовское, где преподавали герои соцтруда с 40-летним и большим стажем.

Я обращаюсь к руководителям центров занятости, обращаюсь к людям, которые живут все-таки в нашем промышленном городе — наверное, уже не таком промышленном, как это было в 70-ые, но все-таки. Техникумы, профобразование — где это у нас все? В каком это ныне состоянии? Скажите, пожалуйста.

Сергей Красиков: Дорогие друзья, еще раз здравствуйте. Красиков Сергей Борисович, техникум отраслевых технологий.

В бывшем техникум отраслевых — это такое довольно значимое образовательное учреждение было. Это 41-ый лицей строительный. После перестройки нам пришлось переориентироваться и открыть новые направления — повара, автомеханики, ландшафтники. Ну, парикмахеров только нет. Но выжили. Строительное направление мы сохранили и даже немного приумножили. Мы тоже участвует на ярмарке в нескольких компетенциях — это и сухое строительство, это плиточники, и повара, и сварщики. И призовые места имеем. Я сейчас просто рассказал о техникуме.

Но мы с вами обсуждаем здесь — я послушал высшее образование, послушал школы. Что мы ждем от школ? То, что не нужно школам, приходит к нам на рабочие профессии. А что же идет в высшую школу? Одни сливки в прямом смысле слова — это все хорошие ребята, хорошие дети. А с кем нам приходится работать? Нам приходится работать с детьми, которые мало мотивированы к образованию.

И когда я разговариваю с работодателями, они говорят: «Сергей Борисович, ну, сырые дети-то»... Так, уважаемые, а сырые-то они поэтому.

Еще один вопрос, на который тоже не может никто ответить. Есть вертикаль власти, есть вертикаль образования. У нас нет вообще связи с федеральными образовательными учреждениями, с муниципальными школами, потому что мы — областные. Разные уровни финансирования, разные подходы, взгляды и все остальное. Разрыв есть.

Далее. Мы пытаемся со строительным университетом контачить, но определенная там граница есть, и хорошего контакта тесного не получилось. И не получится, пока не будут предприняты определенные шаги.

А сколько нам надо, допустим, в регионе специалистов с высшим образованием? Никто не может сказать. Все родители на уровне бытовом хотят, чтобы дети были с высшим образованием. А сколько технологов нам надо? Тоже никто не может сказать. А сколько рабочих надо?

Сейчас ситуация немножко другая. Сейчас работает приемная комиссия, заканчивает работу. Конкурс аттестатов. Что получается? Набор довольно неплохой, контрольные цифры почти все образовательные учреждения выполняют. Получается, кто с хорошим баллом — все проходят, а кто с баллом 3.0 и 3.5 — они куда пойдут?

Елена Моисеева: Они пойдут обратно в школы, потому что мы не имеем права им отказать.

Сергей Красиков: Слава Богу, что не на улицу и не громить квартиры и все остальное. Вот ситуация такая.

И пока мы не решим вопрос, сколько на одного инженера надо технологов и сколько на одного технолога надо рабочих, мы в этом положении так и будем.

Высшая школа — она лоббирует свои вопросы, жестко давит: «Все идите к нам! Все — с высшим образованием должны быть!» Ну, в предприниматели, в военно-промышленный комплекс — да, я согласен, там нужно высшее образование. Но есть и другие отрасли — строительные.

И теперь самое интересное. Этот вопрос я в течение трех лет задаю. Город-миллионник у нас. А в Нижегородской области у нас один ресурсный центр по строительной отрасли. Один! В Перевозе. В Нижнем Новгороде — ни одного.

Три года мы с акцией малоэтажного строительства с Владимиром Николаевичем Челоминым пытаемся в стройиндустрию привлечь предпринимателей, занимающихся строительством — ну, давайте создадим ресурсный центр. Три года. Воз и ныне там.

Владимир Лапырин: И деньги-то небольшие.

Сергей Красиков: Да. Хотя в свое время через реорганизацию нам дали под строительное учреждение четырехэтажный корпус шикарный. Общежитие, площадь, трактородром можно сделать - по тяжелой технике готовить специалистов. Не слышат. Челомин Владимир Николаевич реагирует, а миндор — тишина. Мы в этом году открыли новую специальность по дорожному строительству — с сентября начну наседать на министерство дорожного строительства, но они отмахиваются, как от мухи, от меня.

Но тут корень зла зарыт в том, что у нас одни субподрядчики работают. И все основные финансовые потоки находятся где-то, но не здесь.

Я довольно часто в интернете сижу, с директорами из других регионов довольно часто общаемся, смотрю сайты. Там вопросы решаются просто — как Геннадий Александрович сказал, базовое предприятие. Вот у нас раньше было базовое предприятие 3-ий трест и 13-ый трест нагорный — все у нас прекрасно было, мы готовили по всему перечню профессий строительных. И всех забирали. Базовых предприятий не стало — в упадок пришло все. В других регионах проще — на уровне правительства региона четко закреплены образовательные учреждения, определено, какие направления нужны, и эти предприятия отчитываются перед губернатором, что они вложили — как подготовили техникум или училище к учебному году. Вот это подход. У нас пока этого нет. Но я надеюсь — я работаю 36 лет, 37 в августе будет в системе профтехобразования — на все новое — хорошо забытое старое. Спасибо за внимание.

Георгий Молокин: Спасибо. Время летит стремительно, я хочу, чтобы все высказались. Мне бы хотелось предоставить слово нашему центру занятости, а потом и нашей профессуре, и руководителям средств массовой информации.

Галина Горохова: Я представляю городской центр занятости и курирую направление профориентации именно в центре занятости. И хочу поддержать Геннадия Александровича по важности этого направления...

Георгий Молокин: И куда же мы дели систему профтехобразования?..

Галина Горохова: Подождите. Я о говорю о той работе, которую служба занятости проводит по профориентации старшеклассников, поскольку это очень важная проблема. Хочу поддержать Геннадия Александровича. От того, какой выбор делает молодой человек, пока он в детстве, скажем так, зависит, удачно или неудачно сложится в будущем его профессиональная жизнь. И служба занятости очень большое внимание уделяет работе со школами. Мы работаем с образованием, у нас в штате восемь психологов. Периодически мы ходим в школы, договариваемся, проводим там групповые консультации именно по профориентации. Ориентируем их на выбор профессии, чтобы они учитывали и свои способности, и желания...

Георгий Молокин: Сколько выпускников в процентном отношении пошло у нас на Автозавод?

Галина Горохова: Подождите. В этом году у нас через психологов-профконсультантов прошло полторы тысячи школьников, которым мы предоставляли услугу по профессиональной ориентации. Мы им помогли. Но мы работаем с девятыми классами, в основном. Мы их ориентируем на выбор профессии — куда им пойти работать, как выбрать профессию, как ориентироваться на рынке труда, какие профессии востребованы, какие невостребованы.

Ежегодно у нас проводится профориентационный фестиваль, где задействованы порядка 40 школ города. Это большое мероприятие. Наша задача — заинтересовать учащихся темой выбора профессии. Что надо выбирать не модные профессии, не за компанию со своим другом пойти учиться в вуз или выбрать рабочую профессию, а нужно учитывать свои склонности, способности, желания. А еще учитывать такой важный фактор как рынок труда — востребованность этой профессии.

Конечно, работаем мы еще и с выпускниками вузов. В этом году к нам обратилось порядка 250 выпускников, которые не смогли сами трудоустроиться. Практически всем мы помогли трудоустроиться.

Георгий Молокин: Спасибо. Слово даю профессору.

Анатолий Шамин: Здесь Павел Михайлович выступал. Я хотел бы не согласиться с некоторыми его высказываниями.

Я — ректор Нижегородского государственного инженерно-экономического университета, который расположен в городе Княгинино Нижегородской области. В городе всего 7,5 тысяч населения. В нашем университете более пяти тысяч обучающихся. У нас филиал расположен в городе Нижнем Новгороде, и еще у нас площадка в поселке Воротынец. В Княгинино у нас учится где-то более трех тысяч обучающихся.

Я неслучайно прошел до профессора. Был учеником слесаря, работал директором на производстве более четверти века, работал в органах местного самоуправления и с Геннадием Александровичем бок о бок. Вуз создавался — Георгий Сергеевич, наверное, не помнит уже...

Георгий Молокин: Помню.

Анатолий Шамин: Постановление правительства о создании вуза подписывалось в 11 часов вечера. Я был главой местного самоуправления, пришел к Ходыреву Геннадию Максимовичу, говорю: «Вот такая ситуация — уезжают все из сельской местности. Давайте как-то будем закреплять — давайте создадим вуз». И тогда Геннадий Максимович пошел на беспрецедентный шаг — чтобы в 11 часов ночи постановление о вузе подписывали. Решение было принято, и эксперимент оказался удачным.

Здесь говорили про качество образования. Мы выпустили большое количество уже студентов, специалистов. У нас за прошлый год прошло несколько крупных проверок. Рособрнадзор раз 20 проверял филиал — сначала была плановая проверка, потом внеплановая проверка. Замечания, которые были, мы устранили, с нам сняли предписание, и сейчас, в общем-то, работаем. Можно сказать, нормально прошли, омолодились. В апреле месяце была проверка Рособрнадзора — нас проверяли достаточно досконально, приезжала выездная комиссия. Вот делали тестирование по качеству образования. Брали инженеров с четвертого курса... Я что-то не так говорю?

Вячеслав Никонов: Инженеров.

Анатолий Шамин: Инженеров, да. Четвертый курс и проверяли остаточный уровень знаний по металловедению — такой есть предмет. Они на втором курсе проходили, так вот на четвертом проверили — 84 процента уровень знаний. Это очень высокий. Это качество образования. Стали проверять бакаловров и магистров, в том числе экономистов. А у нас профильный вуз инженерно-экономический — мы готовим и экономистов, и менеджеров, и магистров. 89-90 процентов уровень знаний. Это качество образования. Что мы готовим некачественно — это, в общем-то, неправда.

Средний возраст нашего вуза — 36 лет. По программе, которую сделал губернатор, у нас 75 квартир дали, 75 машин. И большая часть тех, кто получили квартиры и машины, уже защитили кандидатские диссертации, докторские диссертации сейчас пишут, и идут защиты.

Государственной думы, Правительства, конечно, много идет нареканий... Вот я, пользуясь случаем — здесь Вячеслав Алексеевич Никонов — он помнит или не помнит... Я участвовал в этих заседаниях, которые проводит комитет. Действительно, это бой, это коррида, когда комитет должен отстаивать интересы образования. Был съезд ректоров у нас. Вячеслав Алексеевич помнит, не помнит? Я подошел, задал несколько вопросов. Поговорили, и после гляжу — законодательная база под это дело изменилась. Были приняты решения. Говорить, что не изменяется — неправильно — меняется, все работает.

Я хочу сказать, что Геннадий Максимович Ходырев открыл наш вуз, а Валерий Павлинович Шанцев является нашим почетным профессором и каждый квартал ездит читать лекции. На сегодняшний день это и престиж дает, и качество образования.

Гляжу, что мне уже говорят завершать. Я, в общем-то, заканчиваю.

Георгий Молокин: Спасибо. Эксперимент у вас замечательный.

Анатолий Шамин: Георгий Сергеевич, буквально одно слово. Принято решение Законодательным собранием неделю назад — это о качестве образования... НИМБ — вы слышали — принято решение о выкупе этого имущественного комплекса и передаче его нашему университету нашему филиалу. Правительство решает вопросы образования.

Георгий Молокин: Давайте, сейчас СМИ — Сергей Федорович и Сергей Викторович, и потом я бы просил высказаться наших социологов. Прошу.

Сергей Федорович, прошу вас.

Сергей Латев: Я хочу сказать, что здесь три темы, которые глубокие, большие — их надо рассматривать, конечно, отдельно. Прежде всего, среднее образование — это отдельная тема школ — сельских, частных, деревенских и так далее. То, что происходит в системе среднего образования. И здесь есть, что сказать. Что отражено в прессе, на телевидении — это школы, которые рухнули. Прямо во время занятий штукатурка падает, спортивные залы осыпаются, и так далее. Этого быть не должно.

Вторая тема горячая — это ЕГЭ. Понятно, что ЕГЭ — не для всех. И вот об этом надо говорить постоянно. ЕГЭ — только тем, кто пойдут дальше по жизни с высшим образованием, и дальше-дальше. ЕГЭ надо сдавать только тем, кто на это способен.

Высшее образование — отдельная тема. Что там горячего? Например, объединить, естественно, надо Алексеевский вуз — политех — с водным. Это просто очевидная вещь. Я не как выпускник политеха говорю... (Смех в зале)

Павел Солодкий: Вам не жалко...

Сергей Лаптев: Я не только выпускник политеха. У меня два высших образования. Но это очевидно: на одной улице два технических профильных. Зачистить всех этих там экономистов и всех остальных. Инженерная специальность должна быть инженерной специальностью. (Смех в зале) Есть, кому выпускать экономистов в высшей школе. А специализация — я могу сказать как юрист по второму образованию — что нет разницы — продавать апельсины или реактор. Это раньше считалось, что специалист по кораблестроению должен четко знать технологию подачи каких-то документов. Сейчас все унифицировано. Программные средства дают возможность все это дело делать. Поэтому надо инженеров, инженеров и еще раз инженеров.

Еще одна горячая тема в вузовском образовании — разница зарплаты. Лично президент собирал вузовское начальство, стыдил их — у них миллионные зарплаты, а у профессоров какие зарплаты? Копеечные. Поэтому молодежи мало. Должна быть какая-то шкала, градация. То есть, если у профессора, например, 10 тысяч, то у ректора — не больше 50. Хотя бы в пять раз или во сколько-то.

Следующая тема — это специальное образование. Вы говорите, где это можно посмотреть — замечательный конкурс, который постоянно проходит на ярмарке — это конкурс рабочих профессий. Вот сейчас он опять будет. Это же там не наглядеться, как ребята плитку кладут, кто-то — парикмахер, кто-то — еще чего-то. Это специальное образование. И вот этот престиж надо повышать, повышать и повышать.

И мы рассказываем о всех достижениях в школах — когда школа проходит мероприятия районного уровня, городского уровня, губернского уровня. Ничего не забыто. А вот местечковые темы вы можете сами на своих сайтах отражать. Но привлекайте к себе внимание, и к вам придут средства массовой информации и расскажут о ваших достижениях.

Павел Солодкий: Сергей Федорович, только юристы апельсинами не торгуют.

Сергей Лаптев: Разницы нет. Это мне профессор сказал... Вот это — демагогия. Юрист должен спокойно работать с договором на апельсины и с ядерным реактором — вот это нормальный юрист.

Георгий Молокин: Давайте дальше.

Сергей Раков: Вот у нас тема называется «Реформы и проблемы». Кто получатели всех этих реформ? Кто жертва всех проблем или, наоборот, выгодопреобретатель? Дети и их родители. Я выскажусь с позиции обывателя и родителя. У меня сын — сейчас последний класс, потом — какое-то будущее — наверное, высшее образование в университете.

Но что я хочу сказать как родитель и обыватель? Что сейчас наше образование — и среднее, и высшее, и в младших классах — находится на нормальном уровне. И это потому, что основы этого были заложены в советском прошлом. И от той инерции, на которой сейчас находится наше образование, оно еще год, еще десятилетие будет идти, благодаря тем фундаментам, которые были заложены в советское время. Я хочу сказать большое спасибо государственным мужам за то, что еще не до конца навели новые порядки в нашем образовании. Спасибо.

Георгий Молокин: Восточная лесть покажется грубой бранью, по сравнению со словами лукавого царедворца.

У нас тут еще социологи присутствуют. Пожалуйста, друзья. В любой последовательности.

Андрей Дахин: Спасибо. Я, пожалуй, два момента отмечу, которые связаны, может быть, не столько с правовыми аспектами, не столько со взаимоотношениями работодателей с вузами, сколько с технологией производства образовательной услуги.

Вот здесь богородские представители отметили, что техническая оснастка современной школы сильная. Рабочее место учителя, если мы посмотрим на 20-15 лет назад, поменялось, как небо и земля. Но так же сильно поменялось то, что можно назвать технической документацией, которая обеспечивает производство услуги. Ведь все, что делает учитель, отражено в определенной документации. Там разные программы, тысячи листов текста на одну образовательную программу. В вузе — несколько десятков образовательных программ. Производство вот этой документации становится отдельным направлением, которым занимается образовательное учреждение.

Здесь начали с того, что стеснен учитель. Но действительно — государственный стандарт его не стесняет. Его теснит вот эта производственная документация. Мы просто посчитали с секундомером. Производство одного вот этого кирпича — это три ставки преподавательских.

Решение здесь — это обеспечение этих задач федеральных — то, что пытаются контролировать надзорные органы, Министерство образования — это нужно опускать вниз и снабжать соответствующим программным обеспечением. То есть, если Минюст предполагает отчетность по этому стандарту, то дайте и программное обеспечение, чтобы трудозатраты на создание отчетной технологической документации были соразмерны с тем временем, которое учитель, преподаватель проводит в аудитории.

Это технический момент. Его под большими проблемами профессии не видно. Но многие полезные решения Министерства образования на уровне преподавателя, факультета спотыкаются. Новый технологический импульс не дооснащен программным обеспечением, которое бы разгружало в техническом плане учителя.

И второй момент — про школу. У нас ежегодно проводится такое соревнование по социально-экономическим показателям муниципальных образований. Берутся статистические показатели и смотрятся. В прошлом году представители образования, которые входят в экспертную группу министерства экономики нашей области, сказали, что по статистике все правильно, но Кстово оказалось лучше Нижнего Новгорода по критерию соотношения уровня зарплаты учителей в школе к средней по промышленности. А знаете, почему там более высокая зарплата? Там уровень совмещения функций более высокий. То есть, когда мы ориентируемся на формальный показатель, нужно очень внимательно смотреть — этот формальный показатель точно отражает или нет.

Так вот по поводу перехода от многосменной к односменной системе. А правда ли, что это самое главное, что нужно вот прямо кровь из носа? На мой взгляд, более важна другая вещь: при том объеме знаний, который нужно заутюжить ученикам, при той технологии заутюживания, которая есть, я убежден — 25 человек на учителя — это слишком много. Реально качественная передача знаний может происходить, если в классе не больше 15 человек. Мы же знаем об этом. Скажем, в сфере музыкального искусства или других — только один на один. Если мы хотим научить музыке — один учитель, один ученик. На мой взгляд, технологическую платформу в средней школе надо менять — сокращать количество учеников на одного учителя.

Георгий Молокин: Давайте еще вашим коллегам дадим слово.

Александр Иудин: Я буквально пять минут. Мы тут много говорим о разных вещах действительно конструктивных. Я два тезиса хотел бы сказать.

Первое — я прочитал у Александра Овидиевича: «Не ругает систему образования только ленивый». Ну, здесь правда душа у меня отдыхала: никто не ругает систему образования, у нас, в общем-то, все в порядке в системе образования. Так — есть какие-то нюансы.

Дело в том, что я в курсе публикаций научных по поводу проблем системы образования. И знаю, что социологи, психологи, педагоги пишут массу статей, которые доказывают, что много проблем в российской системе образования имеют место быть. Но на слова экспертов никак не реагируют: параллельно идут тексты министерства — совершенно отдельно. Вообще говоря, первая проблема заключается в том, что министерство не слышит общественности — вузовской, школьной и так далее.

Я участвовал в программе «Общественное мнение» во времена реформ. Надо сказать, что я всю свою жизнь прожил в системе реформ. В десятилетке мы без отрыва учились. Потом вырвались оттуда — стали в институте без отрыва учиться. Защищаться — там реформа как раз была. И до сих пор все идет какая-то реформа. Постоянно. Так вот была создана в министерстве программа «Общественное мнение», которая проводила сотни исследований, опрашивая учителей, педагогов, профессоров, ректоров вузов. Эти сотни исследований выложены, они лежат, их можно посмотреть — в общем-то, абсолютно немного читать.

Итак, во-первых, в процессе реформы нужно создавать систему обратной связи. Этой системы у нас нет. Первое.

Второй момент — по поводу стандартов образования. Меня трясет, когда я слышу «стандарты образования». Уже сказал Андрей Васильевич по поводу перегрузки учителей. Это все есть. В исследованиях социологи пишут, учителя об этом говорят — что жуткое количество отчетности. Причем, и в электронном виде, и параллельно надо в бумажном. В бумажном надо в таком виде, в электронном — в эдаком. «Издевательство», - думают учителя. На самом деле это система.

С Андреем Васильевичем я в одном только несогласен категорически — нас приучили считать, что существует такой феномен — услуга образовательная. Но каковы смысл и цель школьного образования? В 70-ые годы, когда я начинал заниматься социологией образования, в литературе была точка зрения, что сама этимология слова «образование» - это образование человека, это институт социализации, формирование личности. И если мы посмотрим фильмы опять — у нас сегодня день кино - «Друг мой Колька», «Доживем до понедельника» - кто такой учитель? Это личность, которая вокруг себя группирует, формирует. И молодой учитель иностранного языка, у которого еще не очень получается. Но они занимались формированием личности. И тогда было в школе громадное количество учителей-новаторов, имена их мы знаем прекрасно. Где сегодня новаторы? Все новаторы удушены вот этой бюрократической системой.

По поводу стандартов образования. А что такое высшее образование, вообще-то говоря? Это процесс формирования личности специалиста. А личность специалиста — это определенная культура. Что такое врач, например, с точки зрения культуры? Врач — это человек, который не боится крови, может резать живого человека, спасая его. Значит, он громадный гуманист — личность, обладающая определенной культурой.

Когда мне говорят о компетенции, я говорю, что человек, который окончил ВСК, но стал доктором социологических наук — кто тебе давал эти компетенции, где ты их получил? Нигде не получал. Ты обрел культуру, мышление и так далее. И когда сегодня не все школьники учат математику, это означает, что математика — это не четыре действия арифметики, это единственный предмет, который учит в школе логике. Есть еще шахматы. Но уроков шахмат, увы, нет. Дети начинают мыслить логически именно на уроках математики. Это логика, формальная логика.

Я кончаю — шесть минут, действительно.

У меня есть много мыслей об учителях и обо всем. Я согласен, что эта тема бесконечная. Извините за седьмую минуту.

Георгий Молокин: Сергею Николаевичу слово и Александру Леонидовичу, и завершаем.

Сергей Кочеров: Уважаемые коллеги, меня зовут Кочеров Сергей Николаевич, я — доктор философских наук. Я в системе образования уже скоро 40 лет как. Поэтому вузовская система образования мне хорошо известна. О школьной системе я знаю меньше, но там работают мои выпускники, которые время от времени сообщают о том, что там происходит.

Прежде всего, я хотел бы сказать, что современная система российского образования — это система образования, которая сегодня превращается в рынок услуг. И связано это не только с рыночным временем, в которое мы живем, но и с политикой государства. Можно, конечно, приводить цифры. По сравнению с другими развивающимися странами (о развитых я не говорю) — с тем же Китаем, например, и с другими странами БРИКС — там на образование тратится в процентном отношении гораздо большая доля государственного бюджета, чем в России. И что-то мне подсказывает, что в ближайшие годы никакого перелома в этом плане не будет. А это означает, что и вузы, и школы будут все более ставиться в положение, когда для того чтобы свести концы с концами, нужно зарабатывать. Если эта тенденция продолжится, то все, что не подлежит монетизации, будет изгнано из задач, которые ставятся вузовским и школьным образованием.

Задача воспитания человека и гражданина, о которой говорил Александр Анатольевич — не является той задачей, которая подлежит монетизации. Поэтому ни школа, ни вуз с этой задачей как приоритетной справляться не будут. Это не означает, что учителя в вузах, преподаватели в школах не воспитывают своих подопечных, но это воспитание имеет, так сказать, остаточное значение. Поэтому я, например, думаю, что герой фильма «Доживем до понедельника» учитель Илья Семенович в исполнении очень талантливого Вячеслава Тихонова в современной школе — что средней, что высшей — фигура невозможная.

Я, в принципе, то, что хотел сказать — сказал.

Георгий Молокин: Александр Леонидович и заканчиваем.

Александр Мазин: Я могу говорить?

Георгий Молокин: Да, конечно.

Александр Мазин: Три проблемы. Первая — реформы, которые проводятся в школе — это и разрушение, и созидание. Мы больше преуспели в первом — в разрушении. И все это происходит в обстановке очень низкого доверия. Институт доверия провален — никто не доверяет никому, за небольшим исключением. И все это отражается на реформе, в частности, школы.

Помните, когда проводили ЕГЭ в школах — там репетиторство, подтасовки, мы эту всю систему изменим. Однако жульничество продолжается. Когда происходит сдача экзамена, в интернете размещаются ответы на все вопросы. И народ с радостью и ликованием обманывает всю бюрократию, которая это организует. Да, это происходит не всегда. Но все равно обман глубоко проник в эту систему. И мы знаем, что в некоторых регионах, особенно кавказских, обнаруживаются просто фантастические знания русского языка.

Вторая проблема, которая меня беспокоит — вообще нужны ли нашей стране конкурентоспособные работники, умные студенты. Дело в том, что был опрос студентов МГУ, который показал, что только четверть студентов МГУ планирует после окончания вуза жить и работать в России. То есть, кто-то хочет уехать, а потом вернуться, не все уезжать собираются, но все-таки очень много. Все-таки четверть людей мечтают уехать.

Я проводил опрос сам, почему мечтают и почему хотят. Мне давали разные ответы. Я их разделил на две группы. Почему хотят. Первая группа причин — там сытнее: там лучше кормят, там больше зарабатывают. Вторая группа причин — там лучше отношение к людям, больше справедливости. Как написала одна женщина, «не хочу встретить старость в этой жестокой стране».

Люди, которые не хотят уезжать, также дали две группы ответов. Первая — они патриоты, они никогда не уедут, они хотят жить здесь. Очень много. Но есть и вторая группа - «я боюсь, я там себя не найду, я там никому не нужен, я некомпетентен». То есть, неуверенность в своих силах. Я подумал: «А если у нас будет больше людей, неуверенных в своих силах, у нас снимется проблема эмиграции?» Здесь есть масса вопросов. Я не отвечаю на них, я лишь ставлю эту проблему. На самом деле проблема очень сложная.

И последняя проблема — экономическое отношение к образованию. Здесь правильно затронули, что у нас улучшения финансирования нет. Если экономическое отношение улучшаться не будет, на образование тратиться больше не будет (скорее всего, будет меньше), то в этих условиях надо реально решать вопросы, как помочь людям, где им взять деньги. Нужна государственная поддержка, государственная мощная программа, потому что ни один банк сам это не осилит. Но эта программа тоже требует доверия.

И самое последнее. Мне кажется, в нашем обществе не хватает уважения к высшему образованию со стороны преуспевших людей. Почему на Западе бывшие выпускники своим университетам жертвуют миллионы, а иногда и миллиарды? Почему наши миллиардеры жертвуют на спорт, на стадионы, но никто не жертвует на развитие университета? Мне кажется, власти следует об этом подумать. Это, как и многое другое, может быть инициировано только сверху — с самого.

Георгий Молокин: Благодарю. Друзья мои, мы работаем почти 2,5 часа. Давайте подводить итоги. Я прошу Вячеслава Алексеевича Никонова ответить на прозвучавшие вопросы. Я вам передаю слово.

Вячеслав Никонов: Спасибо большое. Очень много историй. Сколько школ — столько историй, потому что ситуация везде разная. Действительно, есть школы, которые очень нуждаются в ремонте, особенно спортзалы — обращаю внимание — там полная беда, а есть школы, каких и в Москве нет. Школы действительно хорошо оснащены. По области 96 процентов классов имеют электронные доски, включая деревенские школы. Это серьезные вещи.

Знаете, когда говорят о деградации системы образования — ну это, смотря с чем сравнивать. Действительно, было и время, когда сваливали. У нас сейчас ученых российских, работающих за рубежом, больше, чем количество ученых, работающих в России. Но свалили-то когда? Свалили в 90-ые годы. Последнее время что-то не сваливают. Свалили в 90-ые годы, когда не платили. Вот мое поколение свалило тогда из университетов — точно, и мало, кто вернулся. Тогда действительно было очень сложное, смутное время, когда сваливали. Сейчас — работают, учатся.

Потому что на самом деле ситуация в образовании является первоочередными государственными интересами. Никто уж точно во власти не опускает педагога ниже плинтуса. Если сам педагог не будет себя опускать, то он не будет таковым. Это действительно один из важнейших приоритетов государственной политики. У нас каждый день порог школ, детсадов и вузов переступает 30 миллионов человек. И пять миллионов педагогов и персонала. 35 миллионов человек — у нас нет другой такой отрасли, которая охватывала бы такое количество людей.

Здесь прозвучало, что у нас процент ВВП, который мы тратим на образование, ниже, чем в развивающихся странах, и ниже, чем у Китая. У нас образование финансируется, как известно, из федерального, регионального и местного бюджетов. И это называется консолидированный бюджет. Консолидированный бюджет образования Российской Федерации в 2010 году составлял 1 триллион 900 миллиардов рублей, а в 2016 году составляет 3 триллиона 100 миллиардов рублей — такое сокращение расходов на образование. Это 25 процентов консолидированного бюджета Российской Федерации. Это больше, чем оборонные расходы. Четверть всех расходов государства — это расходы на образование. В Китае — для сведения — начиная с 10-го класса, образование платное. И во всех вузах. Там нет бюджетных мест вообще. Там бесплатное только школьное образование до девятого класса. Ничего сверх этого государство не оплачивает.

Про то, чтобы деньги забрать у населения — я не за. Потому что население должно иметь возможность потреблять. Значительная часть нашего ВВП — это потребление населения. Население должно есть, жилье покупать, предметы длительного пользования. И эти деньги не лишние для российской экономики. Я при этом и не представляю, как изъять эти деньги у населения в бюджет, если не платить зарплату в виде государственных казначейских облигаций. Это, наверное, единственный способ перекачивания этих денег в бюджет. Уверен, что население это не поддержит.

Конечно, денег не хватает. Но их всегда не хватает, и никогда хвать не будет. Это постоянная драка — я вас уверяю — за бюджет в стенах Государственной думы. Этим мы занимаемся больше, чем чем-либо иным. С Министерством образования и науки, слава Богу, нам не приходится устраивать корриду, потому что мы в одной лодке — мы действуем едиными стройными рядами.

Что касается более частных вопросов, которые были поставлены, то на все, конечно, не смогу обратить внимание. Но вот Михаил Виссарионович поставил вопрос и еще прозвучало в других выступлениях — большие и маленькие учебные заведения. Министерство образования и науки ввело такие критерии оценки вузов, которые предполагают их укрупнение. Правильно? Это не значит, что большие вузы — хорошо. Это значит, что министерство считает, что большие вузы — хорошо, подталкивает их к укрупнению.

Хорошо ли большие вузы? У меня был такой опыт — когда развалился Советский Союз, я оказался без работы. Я потерял работу и отправился преподавать в Соединенные Штаты Америки в Калифорнийский технологический институт. В тот момент там было 800 студентов, тысяча аспирантов и тысяча преподавателей. Это был небольшой вуз, но во всех рейтингах мировых он находится в первой тройке всегда. Если в какой-то год на Нобелевскую премию никого оттуда не выдвигали, все ходили расстроенные. Это один из лучших вузов на планете. Он небольшой. Так что размер имеет значение, но не всегда.

По ЕГЭ много споров — я не хочу сейчас в это вдаваться. Но тема жульничества на ЕГЭ — на мой взгляд, это просто оскорбление для наших учителей, в первую очередь, в том числе тех, которые здесь присутствуют. Какое там жульничество с ЕГЭ? Какое? Насчет этих солнечных республик. Когда мы занялись этой проблемой, знаете, что мы сделали?Мы запретили использовать средний балл его в качестве критерия оценки работы а) губернаторов, б) образовательной системы. И это был самый действенный способ преодолеть жульничество. Не учитывается сейчас средний балл ЕГЭ при оценке работы ни губернаторов, ни образовательной системы. Стобалльники из солнечных республик — это было, да, но сейчас нет. Нету их. Невозможно гарантировать 100-процентно чистую процедуру, но ЕГЭ сейчас — чистая процедура, уже более-менее отработанная.

Бюрократизация — производство документации. На любой встрече с учителями, преподавателями за круглым столом пару лет назад этот вопрос возникал всегда первым. Я считаю, примечательно, что сейчас он — один из последних. Потому что как раз полтора года назад мы создали комиссию по дебюрократизации системы образования. Я все это возглавлял и возглавляю. Уверяю вас, сделано довольно много. Подготовлены постановления Правительства о том, кому, как и какую отчетность сдавать, и так далее. Это все мы видим. Безобразие большое. Особенно, когда запретили кошмарить бизнес, тогда начали кошмарить активно детские сады, школы и высшие учебные заведения. На самом деле всю информацию нужно брать с сайтов образовательных учреждений. Я думаю, мы скоро так построим систему, что будут брать информацию с сайтов образовательных организаций — разного рода отчетности.

Проблема интересная, Нина Владимировна, государственно-частного партнерства. Вы знаете, законодатель-то пошел по какому пути? Он пошел по пути того, что в законе об образовании нет разницы между государственными и частными организациями, поэтому для образования государственно-частное партнерство в этом смысле является бессмысленным. А какая разница — частная там организация или не частная? В жизни — есть, а для законодательства — нет. Если вы считаете, что нам надо это поправить — давайте, предложите. К закону об образовании очень много поправок. Кстати, ни одна из этих поправок в последнее время не вызывала никаких возражений педагогического сообщества. Давайте, предложите — мы готовы на это реагировать.

Ну, конечно, вопросов очень много. Давайте, последний я такой возьму — проблему подготовки кадров рабочих профессий. Прозвучало в выступлении, что никто не может сказать, сколько надо специалистов. На самом деле это может сказать только работодатель. И на самом деле заявки формируются с учетом предложений работодателя. Здесь — миллионник, а Москва — 15-миллионник. И там реально нет заявок на подготовку кадров строительных профессий. А почему?

Павел Солодкий: Мигранты.

Вячеслав Никонов: Совершенно верно.

Почему работодатели не подают заявку на подготовку кадров рабочих профессий? Павел Михайлович, сделайте заявку на подготовку кадров рабочих профессий, строительных профессий. От этого все зависит. Если работодатель подает заявку, под это выделяются бюджетные места на подготовку специалистов определенной направленности. Почему нет заявок на подготовку парикмахеров? Но ведь действительно нет заявок.

Павел Солодкий: Реплику еще.

Вячеслав Никонов: Да, пожалуйста.

Павел Солодкий: Последний срез по бизнесу строительному, который мы проводили совместно с прокуратурой области, показал, что многие предприниматели вынуждены перерегистрироваться на других территориях — таких, как Подмосковье. В Выксе — там уже пять судов, его как лакмусовую бумажку видно, а в Подмосковье этот бизнес — на уровне киоска. И Выксунский завод, который проводит конкурс по строительству, он дает минимальную смету, и выигрывают пришедшие из других регионов строительные компании, которые обходят налоги — платят серые зарплаты или платят в конвертах. В Нижегородской области это прекращено. Главы районов об этом говорят...

Вячеслав Никонов: Я понимаю. Но, в том числе в Нижнем Новгороде, очень часто работают люди, которые не имеют никакого отношения к Нижнему Новгороду, не имеют никакого отношения к строительным специальностям.

Согласен. Это тоже проблема. В Москве тоже — там работодатель не хочет обучать или искать квалифицированные кадры, а использует рабочую силу, которую поставляют наши бывшие союзные республики.

Павел Солодкий: А у нас это Чувашия.

Вячеслав Никонов: Это тоже очень большая проблема. Рынок труда дает заказ. И сейчас борьба за абитуриентов действительно очень серьезная. Какие-то направления становятся неконкурентоспособны. Я напомню, у нас в два раза сейчас меньше выпускников, чем в 2011 году. Это именно из-за демографического провала, который у нас был в 90-ые годы. Сейчас это выправляется. И я надеюсь, что совместными усилиями всех и здесь присутствующих, и представляющих все уровни образования, и законодательную власть на федеральном уровне мы все будем дальше двигаться вперед. Как известно, кто не идет вперед, тот идет назад: стоячего положения нет. Спасибо.

Георгий Молокин: Большое спасибо. Друзья, два с половиной часа мы с пользой поработали. Самое главное — в ходе нашей дискуссии были высказаны разные, подчас противоположные мнения. В анализе домашнем, который мы потом сделаем, я думаю, нам есть, о чем задуматься и что вспомнить из нашей дискуссии.

Я хочу выразить общее мнение, надеюсь — мы благодарны Вячеславу Алексеевичу за содержательную беседу. Давайте поприветствуем. (Аплодисменты)

Вячеслав Никонов: Спасибо.