«Это был тяжелый бой». Откровенное интервью нижегородца, вернувшегося с СВО

— Вадим, расскажите, с чего начался ваш путь на СВО?

— Не секрет, что туда я попал из мест не столь отдаленных — отбывал наказание в исправительной колонии №9 в Дзержинске. Она предназначена для бывших силовиков. Сначала суд присяжных меня оправдал. Но, к сожалению, прокуратура обжаловала приговор — мне дали 14 лет лишения свободы.

В феврале 2022 года после выступления президента я понял, что будет большая беда. Уже тогда было ощущение, что заключенных она тоже коснется. Мой товарищ в лагере, бывший спецназовец, предложил написать коллективное письмо президенту, чтобы нас отправили воевать. Всего вписалось порядка 50 человек.

— Довольно судьбоносный и непростой выбор: жизнь, но в колонии, или свобода, но которую может оборвать смерть на поле боя. Чем вы руководствовались, когда принимали данное решение?

— После отмены оправдательного приговора я разочаровался в судебной системе. Были мысли, что выйду на свободу уже старым и никому не нужным, а на СВО от меня будет хотя бы какая-то польза. Более интересный финал, пусть даже и трагичный.

— Думали ли вы, что вас помилуют, если отправитесь на фронт?

— Нет, мы не рассчитывали, что будет помилование, просто хотели отправиться воевать, следили за новостями по телевизору. Спустя несколько месяцев, в июле 2022 года, к нам приехали из «Вагнера». В первый день отбор закончился прямо передо мной. Но уже ожидая следующего, я понимал, что если пойду до конца, то обратной дороги не будет. К тому времени не было никаких сомнений.

— Брали всех подряд или все-таки имелись какие-то критерии?

— Брали людей с боевым опытом, служивших где-то. Браковали по состоянию здоровья. Что касается меня, то я был милиционером, умел стрелять из пистолета, мог собрать и разобрать автомат, но не более того. Пришлось немного соврать, что служил в спецназе.

Когда пришел на собеседование, нас отговаривали: говорили, что там «мясорубка» и, скорее всего, мы погибнем. Я отвечал, что мне все равно. В итоге меня взяли.

— Что было после того, как заключенных отобрали для отправки на СВО?

— Нас собрали, выдали вещи и отвезли на аэродром в Стригино. На месте руководитель нижегородского ГУФСИН Виктор Брант сказал мотивирующую речь — и нас загрузили в самолеты. Помню, когда мы взлетали, нам не верилось, что это все происходит в реальности.

Мы приземлились в Ростове и на автозаках отправились в колонию №12. Там мы подписали документы, получили обмундирование и отправились в ЛНР — в учебку. Обучение было очень короткое — всего пять дней. Тогда еще не была разработана программа, мы только-только пробивали эту «дорогу».

— Как близкие отнеслись к вашему выбору?

— Я подумал, что для матери и бабушки это будет удар — и они начнут меня отговаривать. Я сообщил обо всем только двум людям: хорошему знакомому и троюродному брату.

На случай, если перестану выходить на связь, я придумал легенду, что нас якобы отправили в Ростов разбирать завалы, чтобы уменьшить срок. В итоге, когда информация об отправке заключенных на СВО просочилась в СМИ, близкие поняли, что никакие завалы мы не разбираем.

«Подобного в России нет». Что находится в музее СВО в Нижнем Новгороде.

— Как долго после обучения вы находились на СВО?

— Контракт был на полгода. Отвоевал я два месяца, позже получил два ранения, из-за крайнего — попал в госпиталь. Потом был еще один контракт: служил с апреля по август в тыловой должности в госпитале. Затем случились известные события 2023 года (бунт «Вагнера»), его закрыли, а меня отправили в неоплачиваемый отпуск.

— Чем вы занимались во время службы?

— Нас готовили на штурмовиков, то есть мы должны были штурмовать укрепленные позиции противника. Сначала я был пехотинцем, потом стал арт-корректировкой и наблюдением заниматься, затем стал командиром штурмовой группы.

Все, что известно о крушении самолета в Нижегородской области.

— Что за ранение у вас было, и как вы его получили?

— Будучи командиром группы, я повел ее на штурм, мы успешно зашли в пригород Бахмута, село Зайцево. Мы взяли пленных, уничтожили азовцев (батальон «Азов» признан в России террористической организацией). Но там мне подстрелили ногу, перебили руку вместе с костью, я получил осколочные ранения.

— Какой момент на СВО отложился в памяти, как самый страшный?

— 1 августа 2022 года, в пять утра, когда я находился в карауле, услышал шум приближающейся техники. Потом наши еще с одной точки сообщили, что едет бронетехника, нас атаковало четыре БМП и взвод пехоты. Осталось отбивать атаку всего пять человек — все заключенные, мои товарищи. Мы отбились, потом пошли в контратаку, там перегруппировались. Это был тяжелый бой. Во время контратаки я вел группу первым. Тогда я глазами встретился с противником: он смотрел на меня, я — на него. Я стал стрелять первым.

— Что спасало вас и других бойцов при таком постоянном эмоциональном напряжении?

— Без чувства юмора там можно сойти с ума. Безусловно, имели место какие-то шутки, анекдоты, истории. Если ты с кем-то дружишь, то можно зайти на соседнюю позицию, кого-то чем-то угостить. Например, трофейной едой — натовским сухпайком.

Могу сказать, что с СВО я вернулся богатым человеком. Не в плане выплат, а в плане людей, с кем продолжаю общаться.

— Случались ли конфликты на СВО?

— Была конструктивная критика от более опытных товарищей. Но я понимал, что это необходимо, чтобы кто-то просто не умер по глупости.

Скандал! Нижегородскому бойцу СВО отказали в выплатах.

— Как вы относитесь к тем отправляющимся на СВО заключенным, которые сидели за убийства, изнасилования и педофилию?

— Среди нас были те, кто сидел за убийства, в том числе по неосторожности. Это как бы нормально. Туда пытались прорваться и, как их называют, нерукопожатные статьи — изнасилования, педофилы и так далее. Их не брали. Когда я работал в госпитале, через меня прошло более 3000 раненых, но таких людей я не встречал.

— Как вы себя ощущали, когда вернулись из зоны спецоперации? Поменялось ли что-то внутри?

— Да, мне кажется, что когда люди оттуда возвращаются, то они в любом случае не будут прежними никогда. Если ты ходил в бой, гибли твои товарищи, ты получал ранения, то, конечно, у тебя жизнь изменится.

Какие-то бытовые проблемы уже не кажутся такими значимыми, потому что руки-ноги есть — все нормально. Плюс еще, скажем так, сильно обостряются инстинкты самосохранения, в первое время было некомфортно без оружия ходить.

— Были ли проблемы после возвращения с реабилитацией или документами?

— В Нижнем Новгороде существует фонд «Защитники Отечества». Они мне помогли и с тем, и с другим. Мы плотно и сейчас сотрудничаем, дружим.

Насколько я знаю, они содействуют ветеранам СВО по многим вопросам. Самое главное — подняться с дивана и обратиться к ним.

— Сейчас ваша основная деятельность — блогинг. Расскажите подробнее о своем канале «Дневник штурмовика».

— Мысль о создании канала пришла моей тогда еще будущей супруге. Сначала была идея писать на юридическую тематику, а затем решил остановиться на военной.

Потом постепенно начали расти просмотры, появилась монетизация, сейчас еще и реклама. То есть сначала на эти деньги я мог купить чашку кофе, потом ноутбук, а дальше больше и больше.

— Какие рекомендации вы можете дать тем, кто планирует отправиться в зону СВО?

— Во-первых, надо найти подразделение, куда ты хочешь попасть — везде все по-разному устроено. Во-вторых, надо подготовиться, привести себя в форму, чтобы не быть обузой там. Ну и желательно пройти курсы военной подготовки, тактической медицины. Насколько я знаю, они бесплатные, но очень помогут на службе, а может быть, и спасут жизнь.

— 23 февраля — День защитника Отечества. Какой он, по вашему мнению, настоящий защитник Родины?

— В первую очередь, этот тот, кто любит Родину и осознает свою ответственность перед страной. Он необязательно должен быть, как с плакатов — большой и мускулистый. Я видел брутальных парней — в итоге они оказывались тряпками, а какие-то маленькие субтильные ребята — настоящими воинами.

Надо быть сильным духом, иметь желание пойти на риск, с гордостью и честью нести звание защитника Отечества.

Опрос показал, сколько денег нижегородцы потратят на 23 февраля.