Бог простит? Как отмаливают грехи нижегородские зэки и что об этом думает священник

По словам главы комиссии нижегородской митрополии по тюремному служению Калугина, на данный момент в регионе насчитывается 15 колоний, в том числе две женских, и три СИЗО. С 2006 по 2009 год во всех исправительных учреждениях были построены свои церкви, в которых службы проводятся раз в неделю.

 — Сколько всего священников служат в храмах при исправительных учреждениях? Получают ли они за это зарплату?

 — Всего порядка 30 человек. Все они несут основное послушание в обычных храмах, а эта деятельность — своего рода попечительская и происходит на безвозмездной основе.

Есть несколько оплачиваемых должностей: например, моя. Но тут уже речь идет о должностных инструкциях, обязанностях и непосредственном нахождении в штате ГУФСИН.

Также сейчас вводятся новые должности при СИЗО для работы с подследственными нижегородцами, так как они находятся в наибольшей зоне психологического риска. Жизнь у человека резко изменилась: он уже обвинен в чем-то, но вина еще не доказана. И не у всех хватает воли и решимости принять это со смирением. Часто у таких людей происходит уныние, они замыкаются в себе и подвержены суицидальным действиям. С ними и работают священники. Это более рутинная, сложная деятельность.

— Могут ли заключенные вносить пожертвования?

 — В пожертвованиях надобности нет, ребята вносят свой вклад собственными руками. Они в хоре поют и, если можно так сказать, передают этот навык «из поколения в поколение», когда кто-то освобождается. И хлеб сами пекут, просфоры делают, следят за чистотой, за подсвечниками ухаживают. Звонари при церквях — тоже из тюремной общины.

— Какое количество людей посещают богослужения в местах лишения свободы?

 — Воцерковленными себя считают порядка 10%, а православными — 90%.Число человек, которые ходят в храм, колеблется в зависимости от разных факторов: режима, сроков заключения. К примеру, у тех, у кого срок 10 лет и более, зачастую возрастает потребность в духовном окормлении [попечение и руководство, осуществляемые священником по отношению к верующим — примечание редакции].

Конечно, наибольшее количество заключенных, посещающих службы, — это женщины. Они более открытые, чуткие, приходят вымаливать деток, мужей, родителей и находят свое успокоение в церкви.

— Были ли случаи, когда люди, оказавшись в тюрьме, будучи некрещенными, изъявляли желание принять православие?

 — Действительно, было такое, когда заключенные просили их покрестить. Наверное, больше в начале 2000-х годов. Когда я перенимал дела священников, которые трудились в 90-х, слышал о прямо-таки массовых крещениях.

Но сейчас за год буквально пять-семь человек из числа 10 тысяч осужденных.

— Можно ли утверждать, что, оказавшись в исправительном учреждении, человек получает возможность многое переосмыслить? Или даже уберечь себя от еще большей беды?

— Дело вот в чем: действия, которые привели человека к сроку, часто связаны совсем с каким-то аморальным образом в жизни. Это убийства, распространение наркотиков, покушение на чью-то жизнь и так далее. Оказавшись в колонии, он свой низкий моральный облик начинает по-настоящему чувствовать, и появляется потребность в том, чтобы как-то себя исправить. Раскаяние — это самое важное, именно оно заставляет человека идти в храм и брать оттуда силы на покаяние и получать ответы, как дальше жить с этим грехом.

Для отдельных людей, которые в какой-то момент своей жизни опустились на дно, попадание в тюрьму стало своего рода спасением и возможностью посмотреть на себя и свои поступки с другой стороны.

 — То есть, люди, по вашему мнению, меняются?

— Да, однозначно. Небольшой процент, но он есть. Это люди, которые реально в корне поменяли свою жизнь. И я лично знаю такие примеры.

— Чаще всего заключенные говорят, что получили по заслугам или что не согласны с наказанием?

— Контингент тех, кто приходит в храм, — это люди, которые уже осознают свои ошибки, ищут способы их исправить. А те, кто имеют внутри себя какое-то недовольство или претензию, как правило, не приходят.

— Потому что не найдут даже у священника оправдания своих поступков?

— Да. Потому, что он им скажет: во-первых, если ситуация привела человека сюда, то нужно это принять. Во-вторых, если это случилось, нужно, прежде всего, покопаться в себе. Если ты не готов над собой работать, ищешь виноватых вокруг, то религия вряд ли поможет.

— Получается, что даже те, кто оказался за решеткой по ошибке, должны это принять как должное?

 — Если ситуация привела человека к таким вещам, то в этом есть какой-то Божий промысел. Это некое испытание — Господь не дает человеку такого креста, который бы его погубил. Это такой крест, чтобы человек был наследником Царствия Небесного — то есть, во спасение.

 — Все ли заключенные равны перед Богом?

— Господь — судья нелицеприятный. В целом для него нет разделения: мол, человек на воле — хороший, а в заключении — плохой. Мы иногда можем в своей душе и помыслах творить такое беззаконие, что можно под землю провалиться. Самое главное — чтобы было покаяние.

Если вспомнить, то самый первый человек, который попал в рай, был разбойником, который висел на кресте вместе с Господом и попросил прощения. Как раз тут показано раскаяние, которое так важно. Для любого человека это большая победа, за которую обязательно будет вознаграждение.

— О чем в беседах с вами чаще всего упоминают заключенные? О чем больше всего жалеют?

— Безусловно, чаще всего они вспоминают о семье: детях, супругах, родителях. Для многих это является некой опорой, ради которой находят силы жить дальше.

Жалеют чаще всего из-за глупостей, которые привели их к ситуации, в которой они оказались. Что с родными не могут проводить время: у кого-то дочка в первый класс пошла, а у кого-то — замуж выходит. А человек из-за совершенных поступков упускает эти моменты, которые вряд ли повторятся в жизни.

 — А есть статистика относительно тех заключенных, которые принадлежат к другим конфессиям?

— 90% заключенных — это православные, 3-5% от общего количества — мусульмане. По поводу иудаизма: насколько я знаю, лишь один человек себя к ним причислил. Буддистов нет.

— Как строится работа с ними?

 — В перечень моих должностных инструкций входит взаимодействие с Духовным управлением мусульман Нижегородской области, я даю им возможность проводить работу с заключенными. Поэтому в Нижегородской области существует несколько исправительных колоний, где есть мечети или молельные комнаты.

Имамы посещают заключенных раз в две недели, или как нужда требует. Слава Богу, что у них есть возможность тоже пообщаться о своих наболевших проблемах. Ведь у всех нас задача в колонии одна — постараться, чтобы человек никогда в своей жизни больше такого греха не сделал и не вернулся обратно.

— Еще хотелось бы узнать про внешний вид заключенных — а именно, татуировок в виде куполов и икон. Как вы к этому относитесь?

— Тут смысл очень простой. Есть все-таки специальные предметы и места на которые наносятся изображения икон. Все же тело человека не предусматривает того, чтобы на нем что-то рисовали. Скорее, это дань прошлых лет, отголоски 90-х, когда было популярно в местах лишения свободы набивать религиозную символику.

 — Как вы думаете, зачем они это делали: попытаться еще больше выразить свое покаяние или это дань моде того времени?

 — Скорее, мода. Я, конечно, по татуировкам не специалист, но, насколько мог наблюдать, это менялось и изменялось. То они уходили, то приходили, то была какая-то символика конкретная, а потом она же переставала существовать и прочее.

Поэтому будем просто считать, что это такое художественное народное творчество, выражение своих мыслей. Потому что купола сейчас уже никто не бьет.