«Их планы по мне не сняты». Честный разговор с Захаром Прилепиным

— Как ваше самочувствие спустя четыре месяца после покушения? Что говорят врачи?

— Врачи говорят, что все срослось правильно, и срастается с опережением графика. Мои лекари — мастера своего дела. Учитывая то, что переломов было 12, из них три открытых, а еще взорванные пятки плюс ко всему этому, одну из которых просто собирали из фрагментов и осколков, а еще огромная рваная рана на ноге — можно осознать невероятный уровень их профессионализма. Они начали меня оперировать сразу же, едва я был доставлен в больницу, и не совершили ни одной мало-мальской ошибки. Главного волшебника зовут Александр Борисович.

— Как в целом оцениваете состояние больницы? Ведь многие нижегородцы недовольны учреждениями здравоохранения.

— Я здесь старожил, лежу уже почти пять месяцев, и у меня нет ни одного замечания. Буквально ни одного, только сердечная благодарность. У меня те же самые медбратья и медсестры, что и у всех, та же самая кухня и в целом те же самые процедуры. Я, знаете, впервые в жизни полюбил лежать в больнице.

Не скажу, что я часто бывал в подобных заведениях раньше, — нет, как раз редко, — но все-таки попадал несколько раз — в основном с порезами и подобного толка травмами. И что я могу сказать в итоге? Я тут как дома. Я полюбил всех, кто меня выхаживал. За пять месяцев у меня не было буквально ни одного случая, чтоб я столкнулся или стал свидетелем некорректного общения со мной или с другими больными. А я слышу и вижу происходящее здесь круглые сутки. Меня не держат в отдельном бункере взаперти.

— Поступала ли вам информация о новых покушениях в отношении вас?

— Да, говорят, что их планы по мне не сняты, и они крайне огорчены, что я выжил.

Бережемся потихоньку.

— Сообщают ли вам о подвижках в уголовном деле, которое было заведено по факту покушения?

— Мне, поверьте, не слишком интересно. Мне звонили пару раз следователи, предлагали очную ставку, я говорю: «Зачем? Что мне у него спросить? „Зачем ты убил Сашу?“. Я не вижу в этом никакого смысла». Пусть все идет, как идет. Там длинная цепочка соучастников, они ее распутывают, и, кажется, близки к финалу.

В этой цепочке, судя по всему, есть некоторое количество россиян. Но знание о каких-то деталях не сделают меня богаче. Завершат следствие — охрана ознакомится. Однако готовиться всегда надо не к тому, что уже было, а к тому, чего меньше всего ждешь.

— Теперь давайте немного поговорим о ваших планах. Насколько нам известно, пока вы лежите в больнице, при вашей поддержке был создан именной батальон, или, может, даже несколько. Сколько человек на данный момент удалось набрать туда? Когда они могут отправиться в зону СВО?

— У нас один именной батальон — «Серафима Саровского», и мы работаем над его набором и обеспечением совместно с Нижегородской областью. Подходим к этому очень серьезно. Какое-то количество желающих неизбежно отсеиваем в силу самых разных причин.

Помимо этого мы с товарищами осуществляем набор в спецподразделение «Родня», которое сейчас усиленно занимаются в тренировочном лагере «Сталь» — одном из лучших в России, и созданном, опять же, совместно с губернатором Глебом Сергеевичем Никитиным.

И мотострелковый батальон «Серафим Саровский» и спецподразделение «Родня» в стадии завершения набора.

Что касается полка особого назначения «Оплот» Росгвардии, где я служу — он в ближайшее время выдвигается в зону СВО в очередную командировку. Буду стараться присоединиться к моим бойцам как можно скорее. Но тут уж как Бог положит: не хотелось бы недосросшиеся ноги поломать впопыхах.

— По вашему мнению, что способно радикально переломить ситуацию в зоне СВО в сторону России? Можете ли вы дать какой-то прогноз по окончанию спецоперации?

— Ну, какие прогнозы, что вы. Сегодня прогнозируешь одно, а завтра США поставляет Киеву то, чего вчера у них еще не было, и весь прогноз идет по шву. Это как шахматная партия, где у противника взамен съеденных фигур все время появляются из рукава новые. Если б они не появлялись хотя бы месяц, мы бы уже были в Киеве.

Переломит ситуацию только ограничение поставок или, прямо говоря, истощение годных к продолжению войны человеческих ресурсов на Украине.

Плюсы России в том, что с нашей экономикой ничего не случилось и, скорей всего, не случится. В то время, как экономики Украины по сути нет. Эта страна живет на подаяния и на сегодняшний день уже находится в неоплатном вечном долгу. Причем перед странами, где население точно уже не хочет больше им давать в долг.

Если б в мире существовала реальная демократия и все решали сами народы, а не их власти, являющиеся американскими марионетками, то никаких поставок из Польши, Чехии, Франции, Италии — давно бы не было. Вообще никаких.

— Вы с уважением относитесь к основателю ЧВК «Вагнер» Евгению Пригожину. Не мешает ли вам данный факт? И что вообще думаете по поводу произошедшей авиакатастрофы?

— К любому действующему человеку всегда кто-то негативно настроен. Я давно к этому привык. Особенно негативно настроены, как правило, те, кто давно ничего не делает, и только неустанно комментирует все подряд.

Мы работали с Евгением Викторовичем по некоторым направлениям. Я относился к нему с безусловным уважением. Он был невероятной харизмы человек, невероятной продуктивности. Неутомимый и яростный. Бесстрашный и щедрый. Собственно, и он не скрывал теплого отношения ко мне: приветы мне он передавал публично, в своей экспрессивной и подкупающей манере. Евгений Викторович навещал меня в больнице — причем в свой день рождения. А незадолго до гибели прямым текстом рекомендовал тем «Вагнерам», что не ушли в Белоруссию, переходить в мои подразделения. К слову, у нас все инструктора в «Стали» из «Вагнера» пришли к нам. И не только инструктора.

По поводу авиакатастрофы стараюсь ничего не думать. Мои мысли ничего не изменят в случившемся.

— Пока вы находитесь в больнице, не родилось ли у вас новое произведение?

— Нет, в силу самых элементарных причин. Чтобы писать — надо иметь очень крепкую спину. Лежа ты пишешь, сидя или стоя: нужна спина. А у меня в первые месяцы лечения никакой спины толком не было — у меня же был и позвоночник сломан, и переломана грудина. Поэтому тут, знаете, не до литературы. Я качал спину и учился ходить.

Ну, и другой работы было полно в связи с «Оплотом», «Родней» и батальоном «Серафима Саровского»: мы на постоянной связи с командирами, идут непрестанные переговоры, закупки, подбор офицеров, и так далее, и тому подобное.

Потом все напишу, что напишется.

— Если бы не покушение на вас, вы бы приняли участие в выборах губернатора Нижегородской области? Или какого-либо другого региона?

— Бог с вами. Никогда не было подобных желаний. Тем более, что в эти вот дни и месяцы, и в непроглядной пока перспективе — ничего кроме спецоперации меня не интересует. Надо сначала эту историю закончить.

Потом, что я Сане «Злому» скажу, уроженцу Луганска, который с 2014 года был в этой теме? Или Саше Захарченко? «Ну что там, Захар, как погода в Одессе, или где ты там сейчас?» — «Да я в губернаторы решил пойти, Саш». Говорю это, и самому смешно, если не сказать хуже.

Хотя я, действительно, отучился с оказией в школе губернаторов президентского резерва — причем завершал обучение в промежутках между командировками в зону СВО. Но я это, конечно же, из любопытства сделал: прослушал лекции от практически всех первых лиц государства — этот опыт лишним быть не может.

И еще, глядя вокруг себя, я точно уяснил: у нас мощнейшее и, главное, очень патриотичное поколение молодых управленцев. У них нет недвижимости ни на западе, ни на востоке, и они практически все были готовы немедленно выезжать на освобожденные территории и работать там. Поверьте, еще 10 лет назад нам и мечтать не приходилось о подобном губернаторском корпусе, половина которого на такое была бы не способна в принципе. В силу самых разных, что называется, жизненных обстоятельств. У одного теща в Ницце, у другого дочка в Лондоне, у третьего яхта в Турции.

Теперь такие персонажи в политику не идут категорически. Им там делать нечего. Зато смена тут же образовалась.

Так что у нас и без меня есть кому быть губернатором. Хотя про опыт Гаврилы Державина и Салтыкова-Щедрина я помню. Конечно, эти классики, если вы вдруг не знали, губернаторствовали. Но меня другие образцы вдохновляют.

Здесь люди обычно говорят: «…ну ясно, Захар хочет быть как Симонов». У нас, знаете, практически всегда, едва речь заходит о литераторе в погонах, сразу Симонова вспоминают. Он, действительно, был подполковником в Отечественную, как и я, грешный. Но Симонов был военкор, а я не военкор. У меня другая воинская специальность. И предшественников в этом смысле у нас — сотни.

Если я и хотел бы написать о чем-то еще впоследствии — так это о том, какими блистательными бойцами и офицерами были, скажем, писатели Владимир Гиляровский, Михаил Зощенко, Ефим Пермитин или поэт Николай Тихонов. Ну и Лермонтов, конечно. Обязательно нужна подробная воинская биография Лермонтова.

Но это потом, после, если Господь управит.