Роман Беагон — об отношениях с мэрами, причине переезда и жизни в Израиле

— Давайте сначала поговорим о вашей работе в администрации. Что вам удалось сделать прорывного за это время? Какими проектами гордитесь?

— В целом, основные достижения были описаны в видеоролике «Чем живет культура», если помните, мы его выпускали в 2021 на день работников культуры. Там как раз была задача показать жителям, чем занимается департамент. Потому что, будем честными, мало кто понимает, чем чиновники занимаются.

Если коротко, есть два вида действий: реактивные и проактивные. Реактивные — это когда ты реагируешь на что-то, а преактивные — когда сам являешься инициатором. Так вот половина моей работы в департаменте была реактивная, потому что когда я пришел в департамент, там не было сплоченной команды, был хаос в том, кто за что отвечает, горели сроки по многим проектам. Чтобы все это привести в порядок, ушел год. Я даже как-то поспорил с одной из сотрудниц на бутылку хорошего вина, что настанет день, когда все будут уходить с работы в 18:00. У нас поменялся штат сотрудников примерно на половину, мы внедрили работу в «облаке», по каждому виду учреждений появились ответственные сотрудники и, о чудо, чаты в WhatsApp с директорами. Руководители музеев, театров, библиотек, наконец-то, стали на постоянной связи с департаментом. То есть, внедрили в работу чиновников все то, что в бизнесе существует уже лет 10-15.

Если говорить про проактивные действия, то было несколько проектов. Один из них — это эволюция библиотек. Большая и сложная задача. Вы наверно не знаете, но на городские библиотеки тратится более 500 млн рублей. Была задача изменить их структуру, сделать более современными притягательными для молодежи. Мы его запустили и, думаю, за тот год, что я провел на домашнем аресте, мы бы его точно завершили. Но не вышло.

Еще был важный проект по мотивации директоров учреждений культуры. Опять же, как в бизнесе, условные KPI. Мы этот документ разрабатывали полгода, консультировались с другими городами РФ. Он был готов на 90%. Но в итоге, его тоже не успели внедрить из-за ареста. И сейчас, как и раньше, нет большой разницы — работает директор успешно и профессионально, или спустя рукава — зарплата будет примерно одинаковая. А это сказывается в итоге на всей культуре города.

И наверно главный показатель моей работы — это то, что 800-летие Нижнего Новгорода прошло успешно, и все что департамент должен был сделать — сделал на отлично. Это значит, что команда была подобрана правильно и все знали что делать. В этом и есть основная задача руководителя — сделать систему самодостаточной и эффективной. К сожалению, большая часть команды после вынесения приговора ушла из департамента и, насколько я знаю, их с руками оторвали учреждения и бизнес.

— В каких отношениях вы были с экс-мэром Нижнего Новгорода Владимиром Пановым и с нынешним мэром Юрием Шалабаевым?

— С обоими градоначальниками у меня были хорошие профессиональные отношения. Владимир Панов, когда меня брал на работу, ставил конкретную задачу — тот хаос, который был в работе учреждений привести в порядок. Убрать лишнюю бюрократию, сделать прозрачной работу, повысить посещаемость и привлекательность культуры для молодежи. Этим я со своей командой и занимался. Когда пришел Юрий Шалабаев, я спросил его, все ли устраивает в моей работе, подхожу ли я в его команду. Он сказал, что все ок.

Люди вне муниципалитета не догадываются, как адски трудно уволить чиновника, если он этого делать не хочет. Это особенности нашего трудового законодательства. И с некоторыми возникают проблемы на всех уровнях власти — человек упирается и не хочет уходить. Но меня приучили к философии, что уважающий себя сотрудник всегда держит в ящике стола написанное заявление на увольнение. И если он не устраивает начальство — уходить надо достойно, по собственному желанию. Поэтому у меня такое заявление тоже всегда было наготове. Если бы кому-то из руководителей города я бы не подходил, как сотрудник — я бы ушел сразу и добровольно. Поэтому слухи, что у меня были какие-то проблемы в администрации, не более чем вымысел.

— Стал ли для вас неожиданностью визит силовиков? Были ли какие-то предпосылки?

— Я вам не смогу ответить на эти вопросы в полной мере, на это есть объективные причины. Может быть, когда-нибудь опишу в мемуарах. Поэтому ограничусь лишь тем, что было в СМИ, просто сопоставлю информацию. Когда меня арестовали, везде писали о том, что стенды на 1,2 млн рублей не поставлены. Мол, деньги украли, а я мошенник. А когда был вынесен приговор, вдруг выяснилось, что все стенды на месте, просто поставлены с опозданием. Об этом я говорил и в последнем слове: стенды поставили в январе, а арестовали меня через три месяца — в апреле. Странно, не правда ли? Может быть потому, что директор парка Победы дал письменные показания, что стендов нет, хотя они стояли у него на территории, в павильоне.

Если вы спросите, какой в итоге был причинен ущерб бюджету и жителям города, я отвечу — 0 рублей. Статья о мошенничестве отпала, осталась только о злоупотреблении полномочиями. А мой преступный умысел в том, чтобы показать эффективность работы. Не тянет на уголовное преступление? Вот и мне так кажется. Но радует, что следователи (их было четыре) в итоге разобрались, что никакого мошенничества не было. За это я, безусловно, благодарен одному из них, который вел большую часть дела.

Приговор в итоге был достаточно мягкий, исходя из реалий российского правосудия, это правда. Судья был мягок. Но если бы такая ситуация произошла например в Израиле, где я сейчас нахожусь, уголовное дело бы даже не возбудили. Выписали бы выговор и лишили квартальной премии, все. А вот почему моя персона привлекла такое внимание правоохранителей, и почему я год провел, не выходя из дома, — хороший вопрос. Просто так подобные дела не возникают.

— Вас выпустили из-под домашнего ареста, и вы написали заявление об увольнении с должности главы депкульта, хотя до этого продолжали возглавлять департамент. Почему так?

— Меня выпустили из-под домашнего ареста и чтобы не бросать тень на администрацию города и главу, я написал заявление. Было очевидно, что меня не оправдают. Но я благодарен Юрию Шалабаеву за то, что весь этот год он меня не увольнял. Это было очень порядочно с его стороны. Обычно в подобных случаях чиновника сразу увольняют — мол, мы его не знаем и отношения к нему не имеем.

— Чем вы занимались, находясь под домашним арестом? Какие эмоции испытывали?

— На домашнем аресте есть два пути: либо грустить, пить и смотреть телевизор, либо максимально полезно проводить время. Я выбрал второе. Много читал, занимался спортом, йогой, учил английский, тренировался писать левой рукой, изучал каллиграфию, учился готовить разные блюда, рисовал маслом. Даже книгу начал писать «Чем занять себя в замкнутом пространстве», но так и не дописал. Было тяжело не выходить из квартиры целый год, но к этому привыкаешь.

Радует, что хотя бы кошка дома была, с ней веселее. Она теперь звезда новостей! Не думал, что пост о поиске новых хозяев привлечет так много внимания. В итоге она вместе с моей будущей женой приехала в Будапешт, а теперь осваивается в Израиле.

По большому счету на домашнем аресте мне нельзя было ни с кем общаться, кроме мамы и адвокатов. Нельзя пользоваться телефоном и интернетом. Благо, у мамы таких ограничений не было. Так что она могла скачивать мне все необходимые фильмы и лекции.

— Когда и почему у вас возникла мысль о переезде за границу?

— Мое решение никак не связано с моим уголовным делом. Я планировал, что когда все закончится, перееду в Москву и устроюсь на какую-нибудь руководящую должность в бизнесе. После 24 февраля 2022 года я поменял свое решение.

— Почему вы решили отправиться именно в Венгрию? И были ли какие-то сложности при переезде?

— Я увидел пост одного друга, как он в Венгрии помогает беженцам. Написал ему и попросил дать контакты. Сделал шенген и поехал.

Был вариант уехать сразу в Израиль, но мне принципиально хотелось как-то помочь, поучаствовать в судьбе украинцев. Волонтерская работа дала такую возможность. Я не знаю, может это какое-то чувство вины меня подтолкнуло, может желание действовать. Но наверно это не важно. Если будет еще какая-то возможность им помочь, я обязательно это сделаю.

— В каком статусе вы пребывали в Венгрии?

— У меня была туристическая виза, она дает право 90 дней находиться в шенгенской зоне. Ровно эти три месяца я и провел в Венгрии. Сначала жил в хостеле, потом снял квартиру. Будапешт — это очень красивый город, огромное количество исторических построек. Чем-то похож на Нижний Новгород, так как там тоже город поделен на две части. Язык я не учил, так как не было смысла. В фонде со мной общались по-русски, а во всех остальных местах знают английский. Часто слышал русскую речь на улицах.

— Какие впечатления у вас остались от проживания в Будапеште?

— В целом цены там чуть ниже, чем в Нижнем Новгороде. Аренда квартиры дороже, но это все-таки столица. В остальном — обычный современный город. Очень удобный транспорт и единый проездной на все. Много современных сервисов: доставка, каршеринг. Но, наверно, чуть больше бездомных, чем у нас.

В целом принципиальное отличие Венгрии, Израиля и многих других стран, где я был, от России — в равномерности развития. Вот если вы в Венгрии уедите за пару сотен километров от центра, вы не увидите кардинальной разницы. А в России в Москве —нереально красиво, в Нижнем — очень красиво, а на Камчатке или в Карелии нужно очень долго ходить, чтобы найти красивый отремонтированный дом.

— Как и кем вы там работали? Почему решили помогать украинским беженцам за границей, а не в России?

— Обычная волонтерская работа. Поскольку я там был один мужчина-волонтер, иногда выполнял «мужскую» работу — что-то собрать, прикрутить, починить. Стены красил, за покупками ездил, немного помогал по настройке оргтехники. Там работают очень хорошие люди. Ни одного негативного слова в свой адрес я не слышал.

А поскольку я точно решил покинуть Россию, то помогать беженцам в России не смог бы.

— Почему именно в Венгрии вы заключили официальные отношения с супругой?

— В Россию возвращаться в ближайшее время я не планирую, так как меня там не особо ждут. Точнее не так, я думаю, меня там очень ждут, но не те, с кем я хочу встречаться. Поэтому единственная возможность пожениться была в консульстве в Венгрии. Мы подали заявление и расписались. Все, как в обычном ЗАГСе, только без торжественной церемонии.

— Почему в итоге уехали из Венгрии в Израиль?

— У меня закончилось время законного пребывания в шенгенской зоне, поэтому и уехал. Плюс к этому мой брат и мама живут в Израиле. Это прекрасная страна, и тут мы планируем жить.

Но объективно, очень меняется мировоззрение, когда уезжаешь из страны. Расширяются границы в голове. Раньше я боялся, как я смогу устроиться и найти работу не в России. А теперь посмотрел, как живут иммигранты, получил свой опыт и понял — не такая уж и большая это проблема. Даже с плохим английским можно найти работу, а уж если хорошо говоришь, то нет особой разницы, где жить. Выбирай страну, которая тебе приятна. Родина останется Родиной, но ты не обязан всю жизнь пробыть на одном месте. Мир большой.

— Скучаете ли по России и близким, что здесь остались?

— Да, конечно, скучаю. Но мы можем списываться и созваниваться, так что грустить не успеваю. Я бы очень хотел приехать в Россию. Наверно, уже не жить, но точно повидать близких и просто погулять по Нижнему. Но что-то мне подсказывает, что в ближайшее время это не получится. Пока в России не будет демократии и свободы, я видимо буду считаться нежелательным элементом. Но радует, что я не один такой. Может быть, гуляя по Тель-Авиву, встречу Пугачеву или Галкина*.

— Чем планируете заниматься в ближайшее время?

— Сейчас начинаю учить язык, занимаюсь поиском работы. Это не просто, потому что волна репатриантов огромная, так что предложение превышает спрос. Но здесь много друзей из России, в том числе и из Нижнего Новгорода, так что думаю, все будет хорошо. Пойду либо в бизнес, либо, как в России, в муниципальное управление. Здесь тоже есть что улучшать.

В ближайшее время также планирую оформить израильское гражданство.

— Как относитесь к тем, кто осуждает вас за то, что вы покинули Россию?

— Это вопрос на отдельную статью (во всех смыслах этого слова). Есть те, кто меня поддерживает и очень уважает за этот выбор. Те же, кто осуждает, вероятно, верят, что наша страна-герой, спасающая Украину от фашизма, что кругом враги. Этим людям бесполезно что-то объяснять. Но могу дать один совет. Когда государство хочет, чтобы граждане знали только одну точку зрения, оно борется с независимыми СМИ. И иногда сложно понять — а кто же независим. Сейчас же это сделать легко, есть специальная наклейка — «иноагент». Если люди будут читать иноагентов, может и отношение ко мне поменяется. Но это не точно.

*Артист Максим Галкин внесен минюстом РФ в реестр физлиц-иноагентов.