Вася Ложкин: я не дорос до уровня Солженицына, который за весь народ может рассуждать

NewsNN пообщался с художником и узнал, какой смысл он вкладывает в свои работы, за сколько их покупают, и не обижаются ли люди на его творчество.

- Какой смысл вы вкладываете в картины?

- Я не отображаю реальность, как таковую. Я не озадачен какой-то проблемой, которая происходит в мире. Может быть, мое подсознание выплескивается на картины. Но я не стараюсь остросоциальный смысл в них вложить. Я практически ничего не осуждаю, а, наоборот, воспеваю. Если это пьяный мужик, то я восхищаюсь. Я не восхищаюсь пьянством, но считаю, что с точки зрения художника это живописно.

- Вы говорили, что не любите обобщений – если нарисована «выжившая из ума человекообразная бабушка с топором», то это она и есть. А что насчет котов?

- Котика надо рассматривать, как материал. Его легко поместить в обстоятельства, легко придать ему какую-то эмоцию. Это не значит, что кот – символ чего-то царапающего, ворующего и т.д. Котику придать эмоцию легче, чем собачке. Если брать животных, то коты сами по себе довольно сумасшедшие, поэтому его легко помещать в обстоятельства, связанные с хулиганством, что является всегда живописным, красочным, артистичным.

- Связан ли котик с каким-то явлением или классом общества?

- Нет, конечно. Котик – это котик.

- А спецслужба – это спецслужба?

- Да-да.

- Образ русского человека как-то проходит через ваше творчество?

- У меня есть образ не то, чтобы русского человека, скорее, образ нормального мужика. В книге, которую я хочу выпустить про своих персонажей, как раз будет описание нормального мужика.

Я не дорос еще до уровня Солженицына, который за весь народ может рассуждать.

- Картины, которые вы пишете, создаются на злобу дня или это что-то вечное?

- Нет. Они не создаются на злобу дня. Это просто какой-то эпизод из жизни. Если что-то происходит на картинке, то это запечатлен какой-то определенный этап в жизни человека или животного. Не то, что он всегда такой. Допустим, на одной из картин у меня нарисована старуха с мрачной рожей – это не значит, что она всегда такая, просто в данный момент она с мрачной рожей.

- А как возникают эти образы? Вы их обдумываете или они приходят сами собой?

- Обычно я в блокнотике рисую. Если что-то интересное получилось, то рисую картину. Бывает, что возникнет какая-то идея случайно. Это сложно. Как-то приходит и приходит.

- Какие отзывы на ваше творчество? Есть ли те, кто обижался на нарисованное вами?

- Отзывы хорошие.

Изобразительное искусство все-таки работает на эмоциях и воздействует на них, а люди разные – кто-то что-то увидел, его это задело, выбесило – бывает и такое, но редко.

- Картину «Великая прекрасная Россия» признавали экстремистской, но в прошлом году решение суда было отменено. Как вы относились к процессу?

- Я не хотел бы, чтобы мое имя было связано с экстремизмом. Когда суд отменил решение, я обрадовался.

Косвенно задело… Человек, который в контексте своей политической борьбы использовал какие-то картинки, в том числе и мою, попал в поле зрения правоохранительных органов. Там очень важен контекст, и именно в нем она [картина «Великая прекрасная Россия»] попала как в нечто ужасное.

- Ваши картины быстро разлетаются по интернету, люди их переформатируют, используют в своем творчестве. Как вы к этому относитесь?

- Я отношусь к этому хорошо, потому что, чем больше людей увидят картины, тем лучше.

- Было ли когда-нибудь стыдно за ужасные переделки?

- Нет, я же взрослый человек. Я не могу припомнить, чтобы мне было стыдно.

- Изображения разбирают на мемы, используя их в общении. Стремились ли вы достичь такого эффекта?

- Сложно сказать. Наверно, да. Любой художник хочет, чтобы у него был зритель. Какая разница – в интернете же тоже зрители. Соответственно, если у художника есть зритель, ему от этого хорошо. Это естественное состояние.

Есть, наверно, какие-то гении, которые пишут только в стол, для себя. Но большинство – работает для публики.

- Сколько стоят ваши картины?

- Сейчас они стоят от 60 до 100 тысяч рублей.

- А кто их покупает?

- Покупают совершенно разные люди: и взрослые, и дети. Ну, как дети, родители иногда детям покупают. В частности, иногда заказывали именно для детей картины нравоучительные, типа: «Учись хорошо».

Подчиненные, когда у начальника день рождения, скидываются и покупают ему картину. Поэтому картины, где у меня нарисован какой-нибудь божественный начальник, отлетают только так.

Босс «РЕН-ТВ», не помню, как фамилия, зовут Владимир Владимирович, кем-то работал у Сечина [Игорь, главный исполнительный директор нефтегазовой компании ПАО «НК «Роснефть», ранее – заместитель руководителя администрации президента России], и приезжал покупал картину для него. Ему [боссу «РЕН-ТВ»] нравятся мои картины и странное искусство, у него в кабинете все увешано всякими такими картинками.

- Есть картины, которые не продаете?

- Картин, которые не продаю, нет. Это плохо, когда есть картины, которые не продаются.

Есть только одна картина… Я не продаю ее, потому что она старая и мне очень нравится. Но никакой художественной ценности она не представляет.

- Изначально вам отказывали в проведении выставок. Как сейчас с этим обстоят дела?

- Да, было такое. Мне предлагали выставки в каких-то клубах, кабаках, ресторанах. Это не совсем правильно. А потом в Центральном доме Художника в Москве мы все стали делать в основном.

Сейчас другая ситуация – предложений очень много, мы можем себе позволить выбрать.