О непонимании

С началом нового учебного сезона я наведался в родную школу, хотя уже более двух лет оставил ярмо педагогики. Но остались человеческие контакты.

Я никогда не писал, что охлаждение отношений с коллегами облегчило мне прощание со школой. В 12-м году мне как оппозиционеру сочувствовали. А к 14-му накопились усталость и скепсис, приправленные ура-патриотизмом – после сочинской Олимпиады, Евромайдана и Крыма. Мне приходилось доказывать, что оппозиция не проплачена «пиндосами», людям, которые знали меня семь лет и хорошо представляли себе уровень моих доходов.

Между прочим, некоторые из этих милых женщин пересели за руль авто, пока я устраивал протестные пикеты, разъезжая на велике. А внутренний двор школы уже превратился в бесплатную автостоянку. Ладно, оставим это, зависть – плохое чувство.

Однако сейчас материальные горизонты учительства закрылись тучами: ожидается очередное снижение зарплаты. Она растёт лишь в официальных сводках Минобра, цитируемых на телеэкране. Последний раз зарплату поднимали при «выборах» 2011/12 года, а с 2014-го только сокращают. Речь идёт, конечно, не о снижении ставки, а о бесшумной ликвидации некоторых надбавок; но суть вопроса от этого не меняется. Правительство не зря гнобило учительский корпус: оно уверено, что это быдло будет работать безропотно и дальше, деваться ему всё равно некуда. Конечно, это не быдло, а умные и талантливые женщины, по преимуществу… Но тянуть лямку они будут, спасаясь от бедности внеурочными заработками.

И протестный потенциал едва заметен. Почему произошла революция 2011/12 года? Потому что люди поверили вдруг в возможность перемен, в свои силы. А потом разуверились, прежде всего, в самих себе – с точки зрения гражданской. И разочарование, надлом, бессилие стали исходной точкой смены мироощущения.

…О чём мы ругались? Слова «Путин» и «Крым» не произносили вообще, вероятно, зная по опыту, что это взорвёт любую беседу с моим участием. Удивлялись, что есть какие-то ненормальные, пытающиеся устроить мемориал Немцова. Кстати, февральский марш его памяти, собравший от 600 до 1000 участников на Покре, прошёл для них незамеченным. Если событие не освещалось ТВ, значит, его не было… Потом пили – уже вне стен учебного заведения – за мир в нашей стране. А я встрял и заметил, что Украина считает, будто именно наша страна оккупировала Донбасс, и война ещё не окончена.

Потом зашёл разговор о святынях – и я старался уже дипломатично молчать относительно Великой Отечественной, относительно геев и лесбиянок. Прошлись насчёт демократии на Западе: нет её там, дескать, и никогда не было. Вспомнили, как ненавидят русских: кто-то делился детскими впечатлениями от Прибалтики, а кому-то по телевизору рассказали. Закончился спор обсуждением персоны одного прокурора: то ли он отличный парень, то ли невинных людей по политическим делам сажает. Ну, работа у него такая, ничего не поделать…

Я потом уже думаю: почему же я с родными почти людьми не могу нормально на эти темы разговоривать?! Ведь если спокойно и последовательно изложить свою позицию, по полочкам расставив аргументы, то никакого негатива от беседы не останется. Даже если ты никого не убедил! Что ж у нас сразу крик и ругань? Я, конечно, человек вспыльчивый, но …

Объяснение простое: спор ведём нервно, аргументы в голове предполагаем, но не озвучиваем, собеседника стремимся сразу оглушить выводом или хотя бы озадачить и в лужу посадить, парадоксами изъясняемся, а не к пониманию стремимся. Дескать, я тут самый умный, всё это уже сто раз слышал, щас скажу! А ежели человек не слишком знаком, то и от оскорбления не удержаться, хотя бы намёком.

Источник такой атмосферы понятен – это ТВ.

…Можете не верить, но я знавал людей, спорить с которыми было увлекательно, хотя каждый, казалось, оставался при своём мнении; сохранялось и взаимное уважение. Тут и тип темперамента важен, и культура дискуссии, и жажда истины. Не знаю, рождается ли она в споре. Но уяснить самому себе свои взгляды, включая их слабые места и пробелы, дискуссия всегда помогала. Пока не пришёл «крымнаш» и не обрушилась лавина информационной войны...

Но каждый разговор чему-то учит. Что я в этот раз для себя извлёк?

Для начала, Великая Отечественная – «это святое». Я задумался. Предупреждаю, что семь лет я вёл в школе военно-патриотический музей. Но для меня война не является «святыней», это объект изучения. Сакральность подразумевает жрецов и особый культ. Ритуал у нас уже есть - парад, ленточки, концерты, - а служители культа просто в избытке. Именно этим он мне и чужд: я хочу остаться наедине со своими мыслями. Я не могу сказать «спасибо деду за победу», надо на кладбище идти. Я не планирую «повторить» оборону Москвы или штурм рейхстага. Непонимание…

Мне показалось, что жажда сакрального питается у собеседников отвращением к испорченности нашей жизни, её бездуховности. Хочется, наверное, хоть раз в году слиться со страной, преодолеть всеобщую разобщённость и почувствовать себя частичкой нации... Я лично делаю это иными способами.

Ещё какое-то удивительное нежелание отделить себя от государства. Хотя бы мысленно. Это удивительно! В быту российский человек менту не верит, счётчик на воду в квартире не ставит и Сорокина считает вором. Но как дойдёт до высоких материй, и за вора проголосует, и прокурора оправдает, и партию поддержит. Потому что без Государства – никак. Скажет Государство: надо потерпеть (а мы пока в Сирии побомбим) – и будет терпеть. При любой зарплате. Потому что Родина сказала. А иначе нельзя. Должен же быть кто-то главный. И не Навальный с Касьяновым (можете подставить сюда любое другое имя). Оппозиция в этой роли никак не предполагается, лидеры её опорочены наглухо.

Затем… И, между прочим… Я хотел уже обрисовать портрет типичного «ватника» (в смысле, патриота-консерватора), но решил не увлекаться!

С одной стороны, мои знакомые упрекают меня в излишней резкости: «ватник» - обидное прозвище, негоже клеить ярлыки и ругаться матом. С другой стороны, мне замечают, что терпимость к обывательской позиции «ватника» невозможна: например, если на Донбассе стреляют и именно твоя страна вооружает и поддерживает ДНР, нельзя утешаться тем, что снаряды летят мимо твоего дома.

Где истина? Нельзя пропускать идеи ошибочные и вредные, но надо уважать человека, который высказывает их искренне. Пока он не начал тебя оскорблять, не кинулся в драку или не взялся за оружие.

Мы никуда не исчезнем: Россия обречена пережить это противостояние, само собой пока не рассасывается. Можно надеяться, что обыватели вдруг поумнеют, если отключить зомбоящик, но это было бы слишком просто. А можно рассчитывать на то, что оппозиция вдруг смирится, если прихлопнуть одного-другого из её лидеров и посадить ещё десяток. Нет, и эти остаются на своём!

Никто не хочет гражданской войны в России. Поэтому надо снова учиться понимать друг друга. Надо искать приемлемые способы взаимодействия граждан, а не рвать плакаты и бить морды. Теоретически, такие механизмы есть – выборы, независимый суд и самоуправление. Но мы простых путей не ищем – это и есть наша главная национальная идея, наш исторический выбор.