Уличный паноптикум Нижнего Новгорода

Всколыхнувшее своей дерзостью хищение кисточки у скульптуры художника Маковского, в принципе, никого не должно было удивить. Это же обычное для российских красот дело. Вот если бы в первые же сутки все оставалось нетронутым, я бы удивилась.

Проколы в антивандальности всегда наказуемы. Например, знаменитая бронзовая собака на центральной площади Костромы неоднократно теряла свой шар, в который собирает мелочь на содержание приюта для животных. А как укрепили копилку арматурой метра на полтора в землю, так все стало сразу хорошо.

Тема уличной скульптуры вообще повысила актуальность за последние пять лет для многих российских городов. Мэры и губернаторы, в отпусках и командировках подсматривающие за украшением зарубежных городов, везут идеи домой и наводняют свои города собачками, кошечками, аллегориями и историческими персонажами.

Возрадуемся, что нам не привезли что-то вроде работ «Берлин» или «Бетонированные «Кадиллаки» в виде обнаженной Махи» из германской столицы. Ну, или шведских «Ползущих людей». Или пражских «Писающих людей», «Золотую кость» и «Лавочку порока».

Хотя я бы вот привезла в Нижний Новгород идею висящего над городской улицей Зигмунда Фрейда. Одной рукой он держится за перекладину, а вторую прячет в кармане. У населения эта инсталляция вызывает сильнейшие эмоции — некоторые даже звонили в службу спасения, думая, что висит реальный человек. Правда, я бы повесила на перекладине не психоаналитика, а кого-то важного из органов МСУ — пусть символизирует отрыв от народа.

Кстати, не думайте, что только наши жители возмущаются против установки некоторых уличных скульптур, — это обычное явление. Людям не нравятся исполнение, месторасположение, символичность — все что угодно. И на реплики «Мэр, поставьте это у себя в саду!» власти не реагируют, как правило.

В минувшие выходные мое воображение поразило йошкаролинское изобилие свежеустановленной уличной скульптуры. Ёшкин кот и первый царевококшайский воевода Оболенский-Ноготков, на мой взгляд, самые уместные. Первый — по аналогии с питерским Чижиком-Пыжиком и рязанскими грибами с глазами, а второй — просто как историческая личность. Пушкин, как наше все, тоже уместен. К остальным вопросы: Медичи, императрица Елизавета Петровна в юности, монакская княжеская пара, обилие святых и священнослужителей. Единственный аргумент в Марий Эл в пользу паноптикума: «Это нравится главе республики Маркелову». И забавляет туристов, которые зачастую не понимают его смысла.

Вопрос дамы около скульптуры монакской княжеской четы: «А это что, марийский принц с принцессой?» Хотелось ответить ей: «Ну, уже почти». Люди просто не понимают историю появления тех или иных фигур на улицах города. Кстати, в выходные у некоторых скульптур стоит очередь, чтобы, например, подсесть на лавочку к коту или к Пушкину и сфотографироваться. Маркелов своей цели достиг — это интересно приезжающим. А образованная часть местной публики, разбирающаяся в стилях и архитектуре, может продолжать страдать.

У нас, конечно, не Марий Эл, но, похоже, концентрация уличной скульптуры тоже возрастает. И у меня есть вопросы к калошам на Рождественской. Памятник преступлению с ущербом в особо крупном размере. Это, конечно, восхищает. А если почитать историю, то становится понятно, что это памятник чиновникам-коррупционерам и способности нижегородских купцов к самобичеванию. Кстати, Рождественскую может пополнить еще один памятник сомнительному событию — чекист, выносящий драгоценности из доходного дома Лазаревых. Прелесть однозначно. Ждем памятника «откату». Например, отлитые в бронзе «30%». Неплохо же.

Юлия Сухонина