“Жизнь и невероятные приключения

“Жизнь и невероятные приключения апреля 18, 2007 in Без рубрики) by | 0 Comments » Известный российский писатель Григорий Чхартишвили, более известный как Борис Акунин, сидел в своей писательской квартире и думал о новой книге. Зеленый чай в эксклюзивной чашке с иероглифами насыщал ароматом пространство над собой. Легкий ветерок колыхал бамбуковые палочки- те издавали приятные звуки, всячески настраивая на нужный лад. Прекрасным тихим вечером писатель разбирал почту. За ту неделю, что Акунин находился в медитации, почты накопилось изрядно. На большинстве писем дотошный взгляд разглядел герб с оленем (о восьми отростках на рогах) и надписью «Правительство Нижегородской области». Запахло старым знакомством. Искусно сделанным японским ножом писатель аккуратно разрезал конверт из хорошей бумаги, с тисненным гербом. «Здравствуйте, Григорий. Пишет Вам бывший земляк. Зовут меня Валерий Павлинович. Раньше я ходил по тем же улочкам и скверам любимой Москвы. Ну, как ходил… ездил. Но не это важно, тем более, что север для меня вреден. Живу я теперь в Нижнем Новгороде. Здесь тоже есть международный аэропорт и, так случилось, что я из него вылетаю. В смысле, в Японию. Поэтому пишу Вам, как японоведу. Посоветуйте что-нибудь». Писатель хмыкнул, решил написать детектив про приключения москвича в провинции и открыл следующий конверт. «Григорий! Это опять я! Твои японцы ужасны! Меня не узнали. Мое имя написали какими-то черточками. Рассказал про машину «Волга»- заохали, показывая руками на меч и живот. Народ, конечно, непонятный. На весь город - ни одного цирка. Помощник вызвал гейш, так они его чуть не зарезали за вопрос «А можно всех посмотреть»? Хотя, конечно, есть где развернуться. Мусорные острова как новые земли - это правильно. Я даже знаю женщину, которая их могла бы грамотно поделить. Ну, в-общем, Губернатор в шоке. Отпишу через пару дней». Акунин глотнул зеленого чаю и, немного подумав, решил написать роман об отсталости русской провинции. Но пока - еще одно письмо. «Боря! Разреши тебя так называть, дорогой Акунин! Ты открыл мне глаза на замечательную страну! Тут все так гармонично! Все кланяются. Все - невысокие, так что спокойно смотрю сверху вниз. Никаких, что характерно, ямочных ремонтов! Мэр Токио - покладист и вежлив! Мусоровозы ездят куда надо и, что характерно, следить за ними не надо. Ты даже не представляешь, какой это кайф - не следить за тем, как один усталый мусоровоз убирает восемнадцать тысяч бутылок из под пива за 11 рублей! Интересно, нужны ли здесь Губернаторы в какую-нибудь провинцию…» Автор детективов расслаблено улыбнулся и посмотрел на портрет Императора Японии. «Нашего полку прибыло»- решил Акунин. И любовно погладил портреты других «однополчан»- Баранцева и Кириенко. Перед каждым из них стояли ароматические свечи, разве что перед портретом Кириенко они светились подозрительно зеленоватым светом. Даже когда не горели. Писатель решил взяться за роман о тяжелой судьбе русских в Японии и о борьбе айкидо с внутренним «Я». Но сначала - еще одно письмо. Тем более, что написано оно было на рисовой бумаге. «Сенсей! Только сейчас я понимаю, как нужно действовать. Зови меня теперь Вареримиру. Я имею честь находиться в учениках у Великого Мастера Меча. Специально для меня он выковал три кинжала. По одному на каждого претендента в лидеры СРРПЖ. Иначе, боюсь, не разберемся. Проблему бюджета будут решать специально купленные мною человекоподобные роботы. Очень удобно - я попросил, чтобы сделали лица моих министров. И, что характерно, никаких шашней и прочего. Что делать с проблемой города, пока не решил. Хотя, конечно, пример Хиросимы и Нагасаки кажется верным. Надо будет договориться с Саровым. Я знаю, у них есть парочка зарядов… Скажем - случайно. Вместо всех этих мусоровозов, рушащихся зданий и прочего будет одна большая яма. Ямочный, так сказать, ремонт. Котлованный. Скоро прилетаю обратно в Россию, но уже с заданием. Вам могу открыться. Я должен срочно передать командованию японской разведки точное число саперских лопаток, стоящих на вооружении российской армии и как ими можно делать харакири. Я найду Вас в Москве через связного». Только теперь Борис Акунин понял, почему письмо было написано на рисовой бумаге. Он срочно притушил свечи и съел послание, запив для верности подогретым сакэ. В голове роились мысли о романе про Фандорина, который на самом деле родился в провинции. Но оставалось еще одно письмо - лежавшее маленьким свитком и пахнущее благовониями. «Брат Григорий. Представляешь, все не так уж и плохо в нашей провинции. Только сейчас понял, почему «администрация» рифмуется с «медитацией». Только сейчас понял, почему у нас в области все делается так медленно. Теперь, не скрываясь, сидим на оперативках в позе лотоса. С градоначальником пришли к выводу - мусора просто не существует, он только в воображении людей. А вот дороги наоборот - преотличные. Нужно это просто понять. Люди не просветленные. Три часа объяснял Александру Владиленычу, что бритыми налысо могут ходить не только мафиози. Не понял. В-общем, приезжай если что. Меня найдешь по колокольчикам - они теперь во славу Будды висят на всех столбах. Заодно и проблему освещения решили. Свет - он же не в лампочках, правда? Жду. Настоятель Первого Нижегородского буддийского монастыря имени смысла прихода Бодхисатвы с юга Валерий Павлинович». Писатель Акунин надолго замолчал и лишь спустя какое-то время зашевелился. Он протянулся к своей книге «Ф.М.» и, полистав обложку, схватился за перо и бумагу. Красиво вывел на листе: «В. и П.». А потом добавил чуть снизу: «Жизнь и необыкновенные приключения Валерия Павлиновича, Губернатора из Нижнего Новгорода, прожившего пять дней в Японии, написанные им самим». Роман обещал стать бестселлером.