«Эксперт должен четко знать, в чем он эксперт»

От редакции: 23 ноября Нижегородский эксперт-клуб провел дискуссию, посвященную проблеме самоидентификации экспертного сообщества. По оценкам некоторых участников разговор прошел не совсем удачно. Многие из тех, кто считает себя экспертом, отказались от опыта публичной саморефлексии. Не получив удовлетворения от прозвучавших мнений мы решили обратиться к нескольким авторитетным российским экспертам, попросив их ответить на вопрос о том, что происходит с экспертным сообществом. Публикуем первое эксклюзивное интервью, которое дал агентству "Ньюс-НН.ру" Петр Щедровицкий.

- Пётр Георгиевич, что происходит с экспертным сообществом сегодня? Можно ли говорить о каком-то кризисе института экспертизы в России?

- Первое и основное: как складывался институт экспертизы вообще в истории. Это всегда была оценка некоторого проекта действия с точки зрения определенного типа знания, выступающего в рамочной функции.

- Давайте уточним, что такое рамочная функция.

- «Рамка» – это массив знаний эксперта, с позиций которого он смотрит на проблему. Его взгляд на проект, процесс, явление с точки зрения той или иной дисциплины, в том или ином контексте. Например, я хочу реализовать какой-то проект. Если я это сделаю, какими могут быть последствий этих действий с точки зрения - и я выбираю «рамку»: с точки зрения чего? - социологического знания об обществе, экономического знания о хозяйственно-экономических процессах, политологического знания о типе политической организации и т.д….

Эксперт - носитель знания и опыта. Обладая этим знанием, он оценивает некий проект действия, чужой проект. Сам эксперт не является субъектом действия. Отсюда требование к проекту: он должен быть понятен, то есть в какой-то форме представлен теми, кто будет действовать. И второе условие: тот, кто будет действовать, должен иметь желание получить экспертизу, что далеко не всегда так.

- В таком случае, каковы требования к самому эксперту?

- Эксперт должен четко удерживать «рамку» своего знания. У меня иногда бывают ситуации «журналистского» типа, как я их называю. Мне звонят и говорят, например: «Какова Ваша экспертная оценка пенсионной реформы?» Я говорю: «Ребята, я не специалист по пенсионной реформе. Есть другие эксперты, которые всю жизнь занимаются этой тематикой. Почему вы звоните мне, а не им?» Эксперт должен очень четко знать, в чем он эксперт, а не пытаться анализировать все, что угодно.

- Как, на Ваш взгляд, должно строиться взаимодействие того, кому нужна экспертиза, с тем, кто ее дает?

- Между ними, на мой взгляд, должен существовать какой-то формат коммуникации. Самое лучшее - институционализация этого взаимодействия по типу существующей в области социологических исследований: определенная организация по единой методике постоянно мониторит, скажем, общественные настроения. И тогда я как субъект действия обращаюсь к этому институту за необходимой мне оценкой. Даже не к отдельному человеку, хотя понятно, что это знание всегда носит личностный характер. Яркие примеры: Левада-центр или же покойный социолог и философ Борис Андреевич Грушин. К Грушину обращались, понимая, что он сам собирает все данные, он дает задание конкретным исследователям, он разрабатывает тесты и методики, он делает гайды для соцопросов и т.д. И ведет эту работу постоянно.

Аналогичную функцию когда-то выполнял центр в правительстве, который возглавлял нынешний министр экономического развития Андрей Белоусов, курируя макроэкономический блок. Белоусов постоянно, по определенной методике, мониторил состояние отраслей промышленности и влияние на них тех или иных финансовых мер или мер промышленной политики. Его в любой момент можно было пригласить на заседание правительства и задать вопрос, понимая, что он даст синхронный срез текущей ситуации, потому что он этим занимается на постоянной основе.

- Он использовал экспертизу других специалистов?

- Он мог ее использовать, но это уже было его дело. Главное, что этой темой человек занимался постоянно, а не на общественных началах, время от времени, когда ему задали вопрос. Представьте себе, что нам нужно провести оценку социальных настроений населения, а социологического центра у нас нет, и мы кого-то нанимаем и говорим: «Давайте-ка, быстренько нам оценку!» Мы же понимаем, что это нереально. Но ведь во многих областях именно так и происходит! Сегодня нуждается в институционализации сам механизм взаимодействия между субъектом действия и экспертом. Субъектами действия могут быть и корпорации, и государственная власть, и министерства и ведомства, и региональные и муниципальные институты.

Но взаимодействовать в поисках экспертной оценки нужно не с «Иваном Ивановичем Ивановым» - «А давайте спросим Ивана Ивановича Иванова о полетах в космос!» - а с представителем профессионального сообщества, который от лица того или иного типа знания может провести экспертизу. Особенно, обратите внимание, ценятся те эксперты, у которых есть опыт работы в системах принятия решений. Потому что они не только со стороны знания оценивают, а еще и понимают, о чем конкретно их спрашивают, и как будут использовать это знание.

- Эксперт-практик?

- Опытный человек. Он учитывает позицию, проблемы, возможности спрашивающего, потому что за плечами есть подобный опыт.

- А что происходит на Западе в этой области?

- Вот, пожалуйста, хороший пример. В США есть АНБ, Агентство Национальной безопасности (NSA). Вы, например, хотите во что-то инвестировать в Африке – вы обращаетесь в это агентство и говорите: «Я хочу построить в Африке бизнес. Какие риски?» И они проводят оценку и дают вам соответствующую информацию.

Еще раз подчеркну, невозможно строить экспертную работу на случайных и временных отношениях. Статус эксперта можно заработать долгим трудом, двигаясь от практики или начиная с позиции консультанта по какой-то тематике. Например, у нас есть Центр стратегических разработок «Северо-Запад», который много лет занимается мониторингом региональных проектов, программ, стратегий развития и так далее. Он, во-первых, сам разработал больше 20 таких стратегий, во-вторых, постоянно находится в контакте с регионами и имеет свою информационную базу. Плюс он имеет международную информационную базу, которая позволяет ему сравнивать то, что в мире делается в области региональной политики, с тем, что делается в России. ЦСР, будучи консультантом, заработал статус эксперта. Почему? Потому что накопил большую базу данных. Такая институциональная структура выращивается годами и десятилетиями.

Но вообще, это разные функции: консультирование и экспертиза не одно и то же! Экспертиза – это особая роль в системе принятия решений. И чтобы быть экспертом, в точном смысле слова, как я уже сказал, нужно соблюдать несколько условий, которые далеко не всегда выполняются. А поэтому и возникают те рассогласования и сбои, о которых, в частности, задают вопрос наши нижегородские коллеги.

- В чем именно может быть причина столь низкой активности экспертного сообщества?

- Не забывайте о том, что эксперта нужно уметь правильно спросить и хотеть услышать его ответ. Разрывов очень много. Часто не спрашивают, спрашивают не того, спрашивают не так, не хотят услышать ответ, не принимают этот ответ и продолжают делать своё. А если это происходит, то какая реакция у эксперта? «Меня спросили, я сказал, они не послушали, а зачем мне это надо?»

- Чем тогда объяснить невероятное количество экспертов, которое мы, в частности, видим каждый день по ТВ?

- Профанация. Иллюзия того, что знание легко доступно. Интернет создает такую иллюзию. Если раньше для того, чтобы стать специалистом в каком-то вопросе, нужно было 20 лет учиться, то сейчас, благодаря средствам массовой коммуникации, можно какое-то время имитировать наличие знания, не имея его в действительности.

ВИЗИТНАЯ КАРТОЧКА

Пётр Георгиевич Щедровицкий - эксперт по управлению развитием, по вопросам региональной и промышленной политики, инновационной деятельности и подготовки кадров; Советник генерального директора Государственной корпорации по атомной энергии «Росатом»; Президент Института развития им. Г. П. Щедровицкого; член правления фонда «Центр стратегических разработок «Северо-запад»; заместитель директора Института философии РАН по развитию; член Совета кластера г.Железногорск; эксперт Правительства России.

Родился 17 сентября 1958 года в Москве, в семье философа и методолога Г.П. Щедровицкого. Закончил психолого-педагогический факультет Московского государственного педагогического института имени В.И. Ленина и аспирантуру Научно-исследовательского института Общей и Педагогической психологии Академии педагогических наук.