Три ценности

Есть «идеология» – некая система идей, и есть «идея» - идея нации, идея цивилизации, как некое основание в фундаменте, на котором можно развить идеологию, в том числе, и государственную. Государственная идеология – это идеология, обслуживающая потребности, интересы, цели государства. Она может быть интересна обществу – в том случае, если общество видит в ней выражение своих надежд и чаяний. И она может быть не интересна обществу – в том случае, когда государство в лице его представителей заинтересовано не в решении общественных задач, а в самосохранении известной корпорации, в том, чтобы оставить за ней власть и собственность, которую они получили. В этом случае общество не испытывает никакой нужды в подобной идеологии, потому что такому государству просто не доверяют. Это не означает, что общество восстает против такого государства, хотя это тоже возможно. Это означает просто, что общество перестает считать такое государство своим. И, в случае потрясений, такое общество на защиту государства не выступает. Как случилось в декабре 91-го года, когда приняли решение о разделе Советского Союза, и, как мы знаем, не было никаких массовых демонстраций, даже многие коммунисты в Верховном Совете РСФСР проголосовали за этот пакт. Вот к чему приходит общество, когда государство воспринимается как чужое.

Поэтому для государства, тем более государства социально ответственного, которое мыслит себя не временным правительством, а серьезной властью, которая хочет оставаться такой надолго, необходимо выбрать такую идеологию, которая была бы понятна и важна для средних масс. И в этом случае, умное государство начинает искать то, что может выступить национальной идеей. Национальная идея – это то, что объединяет нацию. Здесь может идти речь о нации как об объединении полиэтническом, так и объединении полигражданском – это зависит от того, с каким обществом мы имеем дело, с традиционным или гражданским.

Если говорить о России, то в истории России в разных модификациях мы имеем дело только с одной национальной идеей – известной как «русская». Причем эта идея не несет в себе никакого вызова другим народам, входящим в состав России. Потому что «русская идея», по сути своей, является идеей не национальной, не исходящей из превосходства одного народа над другими народами, а идеей социокультурной - то есть идеей, которая предлагает некий проект, представляющий ценность на только для живущих на территории России, но и для народов всех других стран, человечества в целом.

Так, если мы пойдем поэтапно, исходя из истории России, какие модификации «русской идеи» нам известны? Это идея «Нового Иерусалима», предложенная киевским митрополитом Илларионом в XI веке, - превращение Киева в Новый Иерусалим. То есть, подобно тому, как, в его представлении, Константинополь стал вторым Иерусалимом, так и Киев, как столица Руси, потенциально, со временем, готов стать Новым Иерусалимом, принять это звание у Константинополя. Эта идея потом перешла на Москву. Но применительно к Москве известна другая идея, в формулировке «Москва – третий Рим». Хотя в оригинале, у Фелофея Псковского, старца Рязанского монастыря, который является русским автором этой идеи, речь идет не о Москве как городе, а о Москве как Московской Руси, как государстве. Он пишет Василию Третьему, что «Все царствия сошлись в царстве твоем». Имеется в виду, что только он является защитником истинной православной веры, поэтому «держава твоя – Третий Рим, а четвертому Риму не быть». Эту идею, кстати, можно понимать и в религиозном смысле, и в смысле имперском, в зависимости от того, какие цели ставит перед собой государство. У нас в истории она и так, и так понималась.

Параллельно этому, но чуть раньше, возникает идея «Святой Руси», которая очень популярна была в народе. Русь свята не потому, что Бог как-то ее благославляет, а речь идет о том, что русский народ является праведным народом, потенциально, потому что он стремится к высшей правде, которую находит в православной вере. И то, что это не некая утопия, подтверждалось расцветом «русской святости», приходящемся на это время, XIV-XV, который символизировали святые Русской земли, в первую очередь, Сергий Радонежский и другие, основатели монастырей, в которых вырабатывался новый тип монастырского общежития, и так далее.

Затем, в XIX веке на короткое время русской идеей стала идея русского панславизма, то есть Россия как освободительница славян, освободительница православных народов. Замечу, что именно это настроение в обществе вынудило Александра Второго начать войну с Турцией за свободу балканских народов. Он сам не хотел этой войны, он считал, что у России есть более важные задачи, задачи собственного обустройства. Но народ, русские люди, которые шли волонтерами в сербскую армию, воевали с турками – они фактически вынудили царя начать эту войну, которая едва не закончилась освобождением Константинополя.

И, наконец, это идея коммунизма. Но идея коммунизма не в марксистском, изначальном, смысле, а в том виде, какой эта идея приняла в России. Ленин, и в этом его заслуга, сделал максимум возможного для перевода этой чужеродной для России идеи на русские понятия. Как, например, Ленин переводил «экспроприация экспроприаторов» - «грабь награбленное». Хотя в этом находят нечто отрицательное, но ведь по сути дела – обращение к народу, который еще помнит Степана Разина и Емельяна Пугачева – эта идея была вполне актуальна и доступна. Речь идет не о каком-то чисто русском феномене – ведь коммунизм предполагался на всей земле, это же самое справедливое общество должно было быть.

Поэтому я считаю, что закат коммунистической идеологии начался с того, что в 1987 году на очередном съезде КПСС была пересмотрена третья программа Партии, принятая еще при Хрущеве, где было сказано, что мы жить будем при коммунизме, что к 80-му году у нас будет построена идеологическая база коммунизма. Те, кто пересматривал, действовали, исходя, так сказать, из прагматических соображений: очевидно же, что ничего этого нет, и в ближайшее время не будет построено – так давайте мы коммунизм выведем за горизонт исторического бытия – что когда-нибудь мы к нему придем. Это было смертью идеи коммунизма как варианта российской идеи. Идеология осталась – не осталось коммунистической идеи. Она может вернуться вновь со временем – идея коммунизма как справедливого общества. Она может вернуться вновь уже под другим названием.

То есть для того, чтобы затронуть народ, особенно народ, находящийся в состоянии кризиса – когда мы расколоты по разным позициям, на богатых и бедных, на власть имущих и бесправных, на разные этносы, по разным религиям, по разным предпочтениям - то есть, мы расколотое общество, надо признать. В чем ценность национальной идеи – она объединяет, она сплачивает, она показывает будущее, к которому мы стремимся.

Эта идея должна представлять собой некий ясный образ, доступный и понятный всем. Понятно, что интеллектуалы будут понимать ее по-своему, рабочие – по-своему. Но они туда вкладывают нечто общее.

Можно сказать о ценностях, которые входят в состав этой идеи. Если мы рассмотрим все варианты «русской идеи», как они отразились в истории, то какие ценности мы можем найти? Правду, которая соединяет в себе истину и справедливость. Ведь русский человек живет ради правды, идеологически. У него высшая форма неустройства мира выражается следующим образом – «нет правды в мире». Для нас проблемой уже на протяжении многих веков является то, что мы не можем совместить единство нации и свободу каждого человека. У нас либо единство без свободы, либо свобода без единства. А свобода без единства оборачивается у нас вольницей или, выражаясь термином 90-х годов, беспределом. После чего народ, испугавшись такой свободы, в которой фактически свободными являются только самые сильные, шарахается под знамена очередного вождя, который обеспечивает ему единство, защиту и безопасность, но – ценой отказа от свободы. Вот совместить единство и свободу мы не можем.

В «русской идее» есть замечательное понятие, которое унаследовано еще от первых христианских соборов, но приобрело в России особый смысл – соборность. Соборность как соединение единства и свободы на основе любви как ценности, которая почитается в качестве высшей. Действительно, когда мы любим друг друга, наши противоречия отходят на задний план, мы едины в главном. И это никак не ограничивает нашу свободу, потому что наша свобода в любви и проявляется. Это, конечно, некое идеальное состояние, которое очень часто пытаются подменить русской общинностью, где, опять же, была власть общины над индивидуумом. Но ведь национальная идея и предполагает некий идеал.

И вот здесь мы переходим к третьей ценности, потому что возникает вопрос – а при каких условиях правда и соборность могут действительно овладеть всем обществом? Я считаю, что для этого необходима некая очень серьезная опасность. И здесь мы приходим к третьей ценности – спасению. Только когда существует серьезная опасность, от которой мы можем спастись, только все вместе – только тогда, ради этого, мы объединяемся. Тогда мы соглашаемся друг с другом, мы не думаем о том, что разделяет нас. Мы все вместе, мы все едины. Когда Россия выступает в такой роли? Во время войн. И вспомним, когда Россия играла великую, неоспоримую тогда роль в мире – во время войн, когда спасала Европу или мир в целом. От Наполеона, от Гитлера. Причем, Россия, спасая себя, спасала ведь и все человечество. И в этом суть, это национальная идея. Эта идея, сплачивая наше общество, обращена ко всему человечеству. Она лишена эгоизма. Вот почему эта идея может объединить не только русских, но и всех живущих в России. Вот пример: сейчас известны наши взаимоотношения с Грузией, а в 1812 году, 200 лет назад, когда русская армия отступала под давлением войск Наполеона, что пишет князь Багратион, грузин по происхождению, царь Александру I? «Мне, как русскому, стыдно отступать»! Никто его не неволит, он мог написать: «мне, как вашему подданному», «мне, как ученику Суворова». Как русскому. То есть для него не было никакого насилия, чтобы считать себя русским. В то время, как его родственник, воспользовался войной, чтобы поднять в Грузии восстание. То есть и в те времена разные были люди. Но Багратион в данном случае выражал то общее единение, которое охватило весь народ – не только русский, но и другие народы России.

К сожалению, как поется в известной песне, «почему, чтоб быть сильнее, нам нужна беда». Вот беда нас сплачивает, беда позволяет нам продемонстрировать свои лучшие и народные и личные качества. Вот в стадии процветания Россия не так интересна миру, как во время критических событий.