Лента новостей: Что такое современный консерватизм?

Тему недели комментируют эксперты:

-Ольга Носкова, депутат Госдумы РФ

-Сергей Волобуев, эксперт Госдумы РФ, координатор проекта «Вектор России»

-Архимандрит Кирилл, ректор Выксунского духовного училища

-Андрей Макарычев, доктор исторических наук, политолог

-Александр Цапин, заместитель председателя Общественной палаты Нижегородской области

Стенограмма «круглого стола»

Центра социально-консервативной политики в Приволжском федеральном округе «Современный российский консерватизм: идейные истоки и практика»

3 октября 2008 г. Н.Новгород

Семенов Е.Е.: Мы рады тому, что вы вновь с нами. ЦСКП в ПФО возобновляет свою работу после традиционного летнего перерыва и открывает осеннюю дискуссионную сессию. Перед тем как мы начнем, я бы хотел сказать несколько слов о наших планах.

Во-первых, необходимо сообщить, что работа трех политических клубов, действующих в стране, вышла на новый качественный уровень. Она больше не носит характер проектной, и поэтому иногда случайной, деятельности. Позитивные эффекты, этой работы были оценены в высшем руководстве партии «Единая Россия», в администрации Президента РФ и в Правительстве России. Дискуссионная деятельность клубов сегодня во многом формирует основы идеологи правящей партии, а клубный триумвират, состоящий из «Государственно-патриотического клуба», «Либерально-консервативного клуба «4 ноября» и «Социально-консервативного клуба», становится влиятельным и авторитетным общественно-политическим институтом всероссийского уровня, во многом определяющим стратегию социально-политического, экономического и духовного развития России.

В связи с этим принято решение систематизировать работу клубов, поручить координацию этой работы Центру социально-консервативной политики и продолжить развитие клубной сети в регионах России. О сети ЦСКП вы уже знаете, она достаточно развита. Сегодня представительства ЦСКП открыты во всех округах страны, сеть охватывает более 50 городов России. Открыты юго-восточное представительство ЦСКП со штаб-квартирой в Сингапуре и западноевропейское представительство с центром в Берлине. Уровень представительства тоже становится год от года все весомее и, как правило, центрами в регионах руководят депутаты Государственной думы или областных законодательных собраний, а во Владивостоке и в Томске, например, ЦСКП возглавляют мэры этих городов.

С работой ЦСКП в ПФО вы уже достаточно знакомы. У нас действует Центр в Нижнем Новгороде, Самаре. Скоро открывается ЦСКП в Перми, до конца года мы планируем открыть центры в Саратове, Казани и Кирове.

Это то, что касается ЦСКП, но есть и другие клубы. Вам известен клуб «4 ноября», который спорадически проводил свои заседания в Нижнем Новгороде, но стих после ухода Алексея Лихачева. Так вот в связи с последними решениями я должен сообщить о том, что в самое ближайшее время клуб «4 ноября» возобновит свою работу, а также в самое ближайшее время начнет свою работу клуб, который до сих пор не был представлен в Нижегородской области – «Гражданско-патриотический клуб». От партии эту работу будет координировать заместитель секретаря регионального отделения, депутат Госдумы Ольга Владимировна Носкова. Хорошо зная ее деятельный характер и энергию, я не сомневаюсь в том, что недостатка в приглашениях на заседания клубов в ближайшем будущем вы не ощутите.

Второе, что я хотел бы сообщить вам – это планы нашего ЦСКП на осень. Несмотря на летние каникулы и политическое затишье мы не теряли время даром. В течение весны и лета нами было организовано и проведено серьезное научно-практическое исследование. По инициативе Президента ЦСКП в ПФО И.О. Донато и председателя комитета Законодательного собрания В.В. Осокина была сформирована межвузовская группа, которая и провела это исследование. В октябре выходит книга с результатами этой работы, которая называется «Гражданское общество и развитие регионов. Индикаторы для эффективных управленческих решений». Мы очень гордимся этим исследованием и тем, что нам удалось собрать прекрасный исследовательский коллектив. Я специально не раскрываю содержание этой работы, интригуя вас, но в конце октября, начале ноября мы представим вам результаты. Дату я сегодня не уточняю, потому что существует договоренность о том, что результаты этой работы будут представлены в Москве, на заседании федерального ЦСКП, и что будет раньше – Нижний или Москва, – я пока не могу сказать.

Кроме того, в наших планах дискуссии по следующим темам: «Инновационные подходы к формированию социально-экономической доктрины России». После X съезда партии, в ноябре мы обсудим «Новые аспекты стратегического развития России». В рамках работы молодежной секции, которая была открыта при ЦСКП в июне, мы проведем дискуссии по темам: «Опыты социально-политического моделирования молодежной среды» и «Чего мы ждем от «Года молодежи?» И, наконец, я думаю, что было бы неплохо в конце года провести совместное заседание трех клубов, которые, я уверен, уже будут к этому времени действовать в Нижнем. На этом расширенном совместном заседании мы подведем социально-политические итоги 2008 года.

На этом я заканчиваю свои информационные сообщения. Спасибо за терпение. Мы начинаем. Итак, тема нашего сегодняшнего заседания звучит очень просто: «Современный российский консерватизм: идейные истоки и практика». В начале я хотел бы предоставить слово депутату Государственной Думы РФ, заместителю секретаря регионального отделения партии «Единая Россия» Носковой Ольге Владимировне.

Носкова О.В.: Спасибо за возможность встретиться с экспертным сообществом. Здравствуйте. Действительно перед нами, в данном случае, я имею в виду партию «Единая Россия», поставлена задача сделать более эффективной и более энергичной работу в регионах, связанную с обсуждением тех проблем, которые существуют в нашем обществе и тех проблем, которые существуют в нашей партии. Задачи связаны с тем, что «Единая Россия» хотела бы не только внутри партии обсуждать всё то, о чем болит душа и у партийцев, и у других жителей нашей страны, но активно привлекать и экспертное сообщество. И я думаю, что наша задача сделать так, чтобы дискуссия внутри этих площадок была интереснее, чем где бы то ни было. Поэтому, чем ярче, злободневнее, откровеннее мы с вами будем высказываться о результатах этих дискуссионных площадок, тем ближе мы будем к поставленной задаче.

Ну, а то, что для «Единой России» встал вопрос, когда мы должны думать уже серьезно, глубоко о возможности научно сформулировать свою идеологию, это совершенно очевидно. Мы долго говорили, что партия «Единая Россия» – это партия конкретных дел, но «партия конкретных дел» – это не партийная идеология. И сейчас, когда уже с очевидностью «Единая Россия» стала самой сильной политической силой в стране и силой, которая действительно может не только делать реальные дела, но и вести за собой общество, необходимо внятно сформулировать, а куда же мы, собственно, ведем. Вот мне лично, на самом деле, разговор о социальном консерватизме приятен и важен тем, что я по сути своей никогда не была революционером и всегда революции пугалась. Консерваторы для меня лично, тем более, когда это современный российский консерватизм, это те люди, которые не хотят революции. Как многим, мне кажется, что наша страна уже с лихвой испытала на себе, что такое с шашкой наголо, не думая о последствиях, бороться за какие-то светлые идеалы. Главное, что есть в консервативной политике, – это осторожность, постепенность и эволюционность. Это то, что мне кажется наиболее симпатичным. Так же, как, наверное, то, что консервативная политика предполагает то сохранение основных базовых ценностей, которые присущи нашему обществу и которые, как всё-таки мы надеемся, мы не растеряли в процессе тех самых революций, которые потрясали нашу жизнь раз за разом. И задача нашей партии в этой ситуации создать и политические, и социально-экономические условия не для революционного, а для постепенного, последовательного развития нашего общества и защиты интересов конкретных жителей нашей страны. И может быть, прежде чем предоставить слово экспертам, которые глубоко осветят эту тему, я просто перечислила бы то, что мне кажется, является основными чертами консервативной политики именно партии «Единая Россия». Это, наверное, прежде всего, опора на средний слой, реально существующий в нашем обществе, и действия в интересах этого слоя. Это отстаивание интересов тех, кому не нужны революции ни финансовые, ни экономические, ни культурные, ни желтые, ни зелёные, ни голубые. Это те люди, которые хотят делать выбор сами и не хотят, чтобы этот выбор делал кто-то за них. Это поддержка порядка в стране, это социальная стабильность, это возможность планировать на длительную перспективу свою жизнь, жизнь своих детей и жизнь всей страны. Это государственная защита законно приобретенной собственности. Это очень важный момент для консервативной политики, которой будет, я надеюсь, придерживаться партия «Единая Россия». Это рост покупательной способности, имущественной обеспеченности и накоплений средних слоев. Это действия по расширению среднего слоя за счет подъема уровня жизни и за счет снижения числа бедных. Я тоже обращаю на это внимание, мне кажется это важным аспектом в социально-консервативной политике, которую, как я надеюсь, будет продвигать партия, в которой я состою. Но, говоря о теории, мы занимаемся и практикой, и то, что касается принятия бюджета, например, на 2009 год, – это уже реализация многих тех идей и тех тезисов, о которых мы говорим в теории. Буквально несколько цифр приведу, это сравнение структур расходов бюджета на 2009 год по сравнению с годом текущим. Например, на национальную безопасность и правоохранительную деятельность мы увеличиваем расходы бюджета на 31 %. На жилищно-коммунальное строительство в бюджете на 2009 г, который, я надеюсь, мы примем, мы увеличиваем расходы на 68,2 %, на образование на 25 % увеличивается в 2009 г, по сравнению с 2008 г., на здравоохранение и спорт, вот это тут у меня в одной строке записано – 59 %, то есть почти на 60 % увеличиваются расходы федерального бюджета на эту статью. В целом я должна сказать, что бюджет 2009 г., который мы будем принимать, имеет реальную социальную направленность, и большая часть увеличения расходов как раз связана с теми статьями, от которых больше всего зависит жизнь простых людей в нашей стране. И то, что мне отдельно дорого, разговоры о том, что нужно поддерживать отечественную культуру, тоже начинают переходить в реальную плоскость, и значительно увеличивается финансирование тех статей, по которым идет поддержка культуры в нашей стране. Мне это кажется очень важным, потому что развитие и поддержка культуры, на мой взгляд, принадлежит к базовым консервативным ценностям, которые, к сожалению, были во многом в нашей стране из-за всех этих революционных передряг утрачены. И сейчас мы должны восстанавливать, в том числе и государственную, поддержку культуры. Мне кажется, что в нашей стране без этого нельзя. Вот мое краткое отношение к теории и то, как это выглядит на практике «Единой России». Спасибо.

Вайнберг А.В.: Уважаемые коллеги, я рад присутствовать на сегодняшней дискуссии. Я хотел бы обратить внимание на то, что представления о консерватизме у разных людей могут быть со знаком минус и плюс. Одно из определений консерватизма в советское и постсоветское время – «синоним приверженности ко всему устаревшему, враждебная косность и противодействие прогрессу, всему новому, передовому». Это цитата из БСЭ, и я думаю, что это не тот консерватизм, о котором мы будем сегодня говорить и не та идеология, на которую сегодня опирается партия «Единая Россия», потому что у нас сегодня консерватизм рассматривается в позитиве. И в этом формате я хотел бы процитировать выдержку из интернет-энциклопедии: «консерватизм в политике – направление, отстаивающее ценность государственного и общественного порядка, непринятие радикальных реформ и экстремизма; во внешней политике ставка на укрепление безопасности, поддержка традиционных союзников, разумный протекционизм». Также хотелось бы сказать, что люди действительно хотят устойчивости, стабильности, хотят возврата к традиционным ценностям нашей страны, в том числе к морально-нравственным, которые, мы все это прекрасно понимаем, были во многом утеряны. И естественно общество, прежде чем реформировать, надо сохранить. Невозможно, наверное, все разрушить и потом на пустом строить. Поэтому вот так вот бездумно ломать наследие прошлого – это, вернее всего, не наш путь. Ну и как сказала Ольга Владимировна, консерватизм является абсолютным противником революционных методов. Что такое революция, мы все уже много изучали и ещё наши деды и прадеды это испытывали на себе, поэтому, наверное, Боже упаси нас от таких методов в сегодняшнем дне. Ну, вот понятно, что идея консерватизма сегодня актуальна именно для нас сейчас, потому что российская история подтверждает, что сильная центральная власть на протяжении веков собирала, скрепляла и развивала огромную страну, проводила при этом все значимые реформы. И в наши дни смещение власти к центру стабилизировало общество, создало условия для победы над терроризмом и обеспечило экономический рост. Наличие сильного, властного центра и сегодня воспринимается большинством населения как гарантия сохранности, целостности страны.

Семенов Е.Е.: Коллеги, то, что сейчас происходит, многие исследователи определяют как «консервативный бум». Идея консерватизма, с одной стороны, ненова, но с другой стороны, достаточно молода. 200 с небольшим лет для идеи – это не так много. Но за этот период консерватизм сформировался как течение, как идеология, обладающая своим фундаментом. И если приближаться к нашей теме и говорить о современном российском консерватизме, то у современного российского консерватизма есть тоже своя история. Некоторые исследователи говорят, что если бы можно было назвать «Библию русского консерватизма», то ей стала бы «История государства Российского» Николая Михайловича Карамзина. Но мы живем с вами в сегодняшнее время, и последние 15 лет представляют собой достаточно насыщенную историю этой идеи. Давайте попробуем осмыслить, чем вызвана потребность в консерватизме и с чем связана эта общественная потребность. Ведь если бы не было общественной потребности, обсуждение идей консерватизма не приняло бы массовой формы. Хочу предложить слово нашим экспертам

Макарычев А.С.: Я только выскажу какие-то соображения, которые можно будет положить в основу дискуссии. Начну я с общего замечания, которое пришло ко мне, когда я обдумывал название этой дискуссии. На самом деле, часто бывает так, что самыми популярными или модными в нашем политическом лексиконе оказываются слова, точный смысл которых очень сложно определить, если вообще возможно определить, зафиксировать каким-то образом. Вот к числу таких слов относятся «справедливость», «патриотизм», «демократия», ну и «консерватизм» я воспринимаю как продолжение этого ряда, причем я хочу отметить, что это все те слова, которые претендуют, в общем-то, на какой-то особый статус в нашем лексиконе, ну своего рода на гегемонию или на доминирование. С этим и связана как раз дискуссия, которая в разных форматах разворачивается. Я хочу предложить метафору, которая пришла ко мне в голову, когда я размышлял о консерватизме. Консерватизм как термин можно сравнить с пустой тележкой, ну или с пустой корзинкой в супермаркете, которую в принципе каждый в праве насытить своим собственным содержанием. Почему я использовал эту метафору? Она, как мне кажется, может использоваться в двух аспектах. Есть соблазн положить в эту корзину очень многое: успехи, которых достигло наше государство в последние годы – от социального обеспечения до вопросов внешней политики – всё это положить туда и назвать все это следствием или результатом консервативного сдвига в нашем политическом пространстве. Но второй смысл, который я закладываю в эту метафору, мне кажется, более важен, потому что на самом деле консерватизм по большому счету может быть любым. Он может быть левым, может быть правым; он может быть либеральным, а может быть социалистическим или коммунистическим даже; он может быть религиозным, может быть светским, атеистическим; он может быть социальным, может быть рыночным; он может быть этническим, а может быть гражданским; он может быть национальным, а может быть транснациональным и даже иметь глобальное политическое измерение. То есть, в этом смысле я могу сказать, что, когда мы рассуждаем о самом термине, консерватизм может быть любым. Конечно, очень сильно везет тем странам, в истории которых не было столь существенных расколов, как в истории России, когда мы не могли договориться друг с другом о том, что понимать под базовыми традициями. Но в России это не так, эти дискуссии продолжаются, и поэтому я делаю вывод, который является ключевым с точки зрения моего понимания консерватизма. Консерватизм – это, конечно же, не идеология, это способ отношения к общественным изменениям. Прежде всего. То есть это такой вариант развития событий, который базируется на неком структурном фундаменте, связанном с традициями, как бы они ни понимались, и как мне кажется, для нашего понимания консерватизма важно отметить, что структуры, я имею в виду структуры сознания, для любого варианта развития консерватизма важнее индивидуальных предпочтений отдельных групп или тем более отдельных людей. Возникает вопрос, чему противостоит консерватизм, я совершенно согласен, что он скорее противостоит ревизионизму, то есть пересмотру чего-то, в самых различных формах: радикализм, экстремизм, вот то, что назвали революционными действиями, безусловно. Я, например, категорически против того, чтобы консерватизм противопоставлять либерализму, как это очень часто делается. С моей точки зрения, это неверно, и опыт Соединенных штатов и Великобритании, так называемая «неоконсервативная революция» времен Рейгана и Маргарет Тэтчер, базировалась, безусловно, на либеральном фундаменте с экономической точки зрения. У меня ещё одна метафора такая родилась: консерватизм – это всегда «игра по правилам». Консерватизм всегда институционален, он всегда базируется на определенных институтах, если под институтами понимать необязательно организации, а некую совокупность правил, которые в свою очередь базируются на нормах. А вот то, что противостоит консерватизму, – это некое нарушение правил, некая ревизия существующих структур, которая, конечно же, чаще всего вызывает закономерные вопросы в обществе.

Есть две проблемы, которые в принципе можно обсуждать в дальнейшем и в экспертном сообществе, и среди политических деятелей. Первое это консерватизм и инновации, если мы говорим о том, что консерватизм – это господство неких структурных факторов, структурных обстоятельств, то возникает вопрос, откуда идут инновации, как дать инновациям простор. Кто является субъектом инновации в условия консервативного политического пространства? Вторая, как мне кажется, линия для дискуссии, возможной и очень интересной: консерватизм и политика. Меняет ли консерватизм наше представление о том, что такое политика, что такое политический процесс. Здесь есть очень интересное столкновение двух разных тенденций, двух разных процессов. Потому что, с одной стороны, создается вроде бы ощущение, что консерватизм деполитизирует политическое пространство, он как бы лишает его возможности для протеста, для сопротивления существующим, доминирующим структурам. А с другой стороны, консерватизм может быть глубоко политичен, потому что это политическое измерение выражается как раз в борьбе за определении внутреннего содержания консерватизма, в борьбе за определение того, какие смыслы мы вкладываем в консерватизм, потому что, с моей точки зрения, дискуссии о консерватизме всегда выливаются в дискуссию о нормах, которые мы тоже видим и наблюдаем в современном российском обществе.

Семенов Е.Е.: Спасибо, Андрей Станиславович, спасибо, что вы дополнили повестку дня, добавив ещё два вопроса к тем, которые мы предложили.

Коллеги, сейчас прозвучала традиционная для части экспертного сообщества точка зрения. В частности это касалось вопроса, является ли консерватизм идеологией в чистом виде. Конечно, в отличие от, например, либерализма и социализма, консерватизм не имеет «идеи-утопии», этакой окончательной модели общества, к которой он стремится. Если в социализме и либерализме эта модель существует, и это определяет идеологию, то в консерватизме этой модели не существует. Но в спорах о том, идеология ли консерватизм, есть два подхода: эксперты, придерживающиеся первой позиции, пользуются термином «ситуационный консерватизм», но существует и другая точка зрения, и ее приверженцы пользуются термином «интегральный консерватизм». Вот отрефлексировать тезисы А.С. Макарычева я бы попросил следующего эксперта: Волобуева Сергея Григорьевича.

Волобуев С.Г.: Уважаемые коллеги, спасибо за возможность высказаться, спасибо за те суждения, которые сейчас прозвучали. Действительно, мы находимся сейчас в достаточно проблематичном и напряженном поле, говоря об идеологии консерватизма. И Андрей Станиславович поставил очень важные проблемы, связанные с пониманием собственно идеологии консерватизма. И мне показалось, что принципиально для нас, если мы действительно формулируем идеологию консерватизма, определиться с терминами. Борьба за определения, о которых вы сказали, – это совершенно нормальное явление, если мы говорим сегодня о современном российском консерватизме. И я постараюсь предложить рабочее определение, которое сегодня принято в рабочей группе по написанию документа «Концепция современного российского консерватизма». Сейчас готовиться такой документ Центром социально-консервативной политики, и в региональных отделениях проходят конференции, которые должны увенчаться конференцией в Москве. Мы надеемся, что в ходе вот таких мозговых штурмов мы выйдем на некое общее понимание. Наша задача действительно не в том, чтобы взять некое определение консерватизма, взять уже готовое, а всё-таки дать свое, но вместе с тем, чтобы оно было достаточно правомерным. Здесь, мне кажется, можно принципиально разграничить две вещи в понимании термина «консерватизм»: консерватизм как политико-психологическая установка на сохранение чего-либо, и тогда действительно консерватизм может быть любым, собственно, о чем Андрей Станиславович сказал. Это действительно большая проблема, мы знаем, у нас и компартия претендует на выражение консервативных ценностей и консервативных позиций, и другие политические силы. И собственно говоря, вопрос в том, что берется за отправную точку отсчета. Но если мы говорим всё-таки о консерватизме как о политико-идеологическом течении, то, несмотря на чрезвычайное многообразие данного явления, различающееся, а это очень важно, по привязанности к почве, конкретной культуре, исторической ситуации, то, что для консерватизма является крайне существенным определением. Ясно, что консерватизм будет отличаться от страны к стране, от эпохи к эпохе, от культуры к культуре, это абсолютно нормально. Но, тем не менее, можно выделить некий общий признак. Вот я бы не согласился с тем, что консерватизм может быть атеистическим, особенно в таком светском варианте, только как политико-психологическая установка, но консерватизм как собственно идейное течение, он как раз был реакцией на крайности Французской революции, последовавших потрясений, и он изначально носил характер приверженности неким духовным принципам.

Консерватизм часто определяют как политико-идеологическую позицию, которая признает чрезвычайную значимость и необходимость учета исторического опыта, накопленного в культуре в контексте решения актуальных задач и проблем. И это справедливое определение, однако, оно недостаточно, опять же и с точки зрения тех задач, которые стоят сегодня пред нами и с точки зрения собственно самоидентификации консерватизма. И мы предлагаем такое определение консерватизма – это политико-идеологическая позиция, исходящая из признания реальности и значимости духовного измерения в человеке, обществе, мироздании, и второе – это, естественно, систематическая попытка реализации требований, вытекающих из признаний духовной реальности в практической жизни, в фактической политике. То есть это приоритет духовных ценностей, которые, преимущественно опять же консерваторами, постигаются и осмысляются в религиозных или в религиозно-философских картинах мира и представлениях. Это всё-таки базовое, то есть все остальные типы консерватизма являются маргинальными по отношению к этому течению. Вот на этом мы будем настаивать. Другой вопрос – это специальная дискуссия, вопрос консерватизма в многоконфессиональной и многонациональной стране, это проблема согласования ценностей. И мы предлагаем здесь говорить о философском уровне, это всё-таки духовная философия, это не философия материалистическая. И это очень важный момент, и я ещё раз подчеркиваю, что консерватизм мы определяем таким образом. И далее уже идет собственно раскрытие проблематики, потому что мы говорим о современном российском консерватизме, как и о сегодняшней нашей ситуации, наших проблемах и задачах, опираясь на духовные ценности, вечные начала, мы могли бы развивать и упорядочивать общественную, политическую и культурную жизнь страны. Это собственно вопрос перехода к практике, однако здесь требуется также своя методология. Если мы говорим об идейных истоках консерватизма, то мы прямо указываем на то, что это – наследие духовной философии, духовной мысли, в первую очередь российской с учетом мировой, это социальные концепции и социальные представления традиционных конфессий России. Большинство традиционных конфессий имеют сформулированные позиции. Русская православная церковь имеет два четких документа: «Основа социальной концепции» и «Основа учений о достоинстве, свободе и правах человека» (в июле был принят документ). И невозможно формулировать концепцию консерватизма, по крайней мере, не зная этих документов. Это знание подобного рода текстов является неотъемлемым свойством нормальной консервативной политической культуры. Любой политик должен быть компетентен в этой сфере, так мы полагаем, хотя бы в общих чертах. Не может здесь быть каких-либо противоречий. Собственно уже заявлено, что нашими ориентирами, примерами персонализированных современностей в недалеком нашем прошлом стали идейное наследие и позиция академика Лихачева, позиция Александра Исаевича Солженицына. Я бы добавил к этому еще необходимость учета целого ряда мыслителей, тоже уже преимущественно ушедших от нас. Это и Александр Сергеевич Панарин, чьё наследие должно быть прочитано нами и осмыслено, и учтено, и так далее.

Теперь как соотносятся задачи сформирования концепции современного российского консерватизма с дискуссией политических клубов, это очень важный момент. Мы знаем, что у нас есть три таких позиции: либерально-консервативная, социально-консервативная и государственно-консервативная. Мы полагаем, что дискуссия всё-таки идет в едином смысловом пространстве при акцентировании неких аспектов: либеральный консерватизм акцентирует некую проблематику, связанную с личной свободой, социальный консерватизм требует справедливости, государственный консерватизм отстаивает идеалы порядка. Ну, вот собственно вот эта триада; представители других идеологий, которых вы справедливо обозначили как революционистские скорее, они из этой триады незаконно, как бы мы сказали, изымают одну категорию и абсолютизируют её. Вот в чем проблема революционизма и либерализма, не либерального консерватизма, а либерализма в чистом виде, особенно новейшего либерализма, либертарианства, они изымают одну категорию – личной свободы – и собственно по пути ещё теряют определение понятия личности, то есть игнорируется понятие духовного измерения, в частности неких требований, прилагаемых к этому. Консерватизм в этом отношении можно определить как синоним реализма, потому что он эти основополагающие категории всегда требует мыслить соотносительно. Это основа методологии консервативного мышления, когда приоритет личной свободы духовной личности, нравственно ответственной, наделенной способностью к творчеству, к самореализации, но при этом достаточно ограниченной в своем знании, своими этическими нормами, соотносится с требованием соблюдения порядка и поступательного развития, и справедливости, справедливого распределения позиций и каких-то благ между личностями, это очень важный момент. Вот эти три категории должны учитываться при решении любой проблемы. Поэтому мы говорим о необходимости консервативного синтеза: и либеральный консерватизм, и социальный консерватизм, и государственный консерватизм внутри партии заявили о том, что их идейной базой является наследие русской философии, русских мыслителей дореволюционных и русского зарубежья. И ставится задача, что это наследие нужно осваивать активно и активно в этом свете осмысливать существующие проблемы. Теперь я ещё коротенько о важном моменте. Место «Концепции современного консерватизма» в общем целеполагании таково, что она питает и критические, и конструктивные различные предложения и идеи. Это такая среда, такой документ, на основе которого можно разрабатывать действительно планы стратегического развития, без которого они, собственно в том виде, как они сегодня формулируются, висят в воздухе. Ещё раз подчеркиваю, не определившись, кто мы, что мы понимаем под «человеком», какие законы общественного развития мы признаем или не признаем, собственно планировать социально-экономическое развитие, тем более в долгосрочной перспективе, – вещь достаточно непродуктивная, просто основываясь на каких-то количественных экстраполяциях. Очень важный момент прозвучал, вопрос культуры. Культуроцентризм является, исходя из всего вышесказанного, основой консервативной политики, именно культура мыслится как основа формирования человеческого потенциала для развития. Культура понимается консерваторами не только как совокупность различных учреждений, что, к сожалению ещё очень распространенно, но и духовно-нравственная культура общества, это мировоззренческая культура, которая имеет некий стандарт понимания человеческой личности, ориентируясь на которой должна осуществляться практика, это и экономическая культура, которая состоит из экономической этики и определенного понимания справедливости или несправедливости, ответственности, определенной трактовки богатства и бедности, это всё содержится в культуре, это и политическая, и правовая культура. Вот наш Президент неоднократно говорил о необходимости борьбы с правовым нигилизмом, который прочно въелся в наше общественное сознание. Вот я сегодня получил буквально критическую рецензию на один материал, где мы писали о том, что мы не согласны с утверждением, что правовой нигилизм свойственен отечественной правовой культуре. Нас несколько так упрекнули, что мы не согласны с Президентом, который говорит, что правовой нигилизм въелся в общественное сознание. Так вот, это ключевая проблема, и я её поясняю специально: у нас общественное сознание и российская культура находятся зачастую в параллельных измерениях, то есть у нас общественное сознание не сообщается с ценностями. Правовой нигилизм российской правовой культуре несвойственен, российской правовой культуре свойственен императив нравственного права о том, что нравственность и законодательство не могут противоречить друг другу, а наоборот, нравственность питает законотворчество и политику. Но общественное сознание, к сожалению, у нас деформировано, это большая проблема, ему действительно присущ правовой нигилизм. И задача соединения общественного сознания и российской культуры есть приоритетнейшая задача консервативной политики и консервативной мысли.

И, наконец, последнее, по поводу понятия и понимания идеологии. Есть разные трактовки, что понимать под словом «идеология», мы вообще сегодня ведем дискуссию в очень проблемном поле, и слово «консерватизм» не очень хорошо воспринимается частью общества и цитаты из советской энциклопедии, из советского прошлого тянутся как шлейф, это огромная проблема. И понятие «идеология» – тоже скомпрометированное понятие, поскольку собственно идеология, как мы её знаем, – это преимущественно ложное сознание, то есть некоторая «мулька», состоящая из нескольких идей, призванная сокрыть подлинные интересы тех, кто её выдвигает. Есть даже такой научный подход по трактовке идеологии как ложного сознания. Но мы исходим из другого понимания идеологии – как мировоззрения. Мы считаем, что консерватизм, и документ, который мы сейчас готовим – «Концепция современного консерватизма», – должен отвечать на комплекс мировоззренческих вопросов. То есть закладывание в концепцию или в идеологию ответы на вопросы, что такое человек, как духовное его измерение сообщается с собственно социальной жизнью, какие законы правят миром, как мы относимся к религии, её роли в обществе. Ещё раз проартикулирую, что для консерваторов религия является источником определенного знания о человеке и о законах мира, не только как некая культурная традиция, не как приправа, не как элемент традиционной, национальной культуры, а источник знания. Религия как один из источников знания о жизни и о человеке, это очень важный аспект, который мы будем отстаивать. В таком понимании идеология как мировоззренческая концепция может и должна существовать, несмотря на конституционную норму, которая запрещает объявление какой-либо идеологии государственной. Всё-таки мы можем говорить, что политическая партия может иметь идеологию, она не может не иметь ответа на эти основополагающие вопросы. Это всё равно, что человек, не обладающий никакими знаниями, пытается что-то делать, – это абсурдная вещь, – и государство, которым управляет правящая партия, оно так или иначе будет руководствоваться той идеологией, той системой представлений, которая эта партия для себя приняла. Поэтому мы очень ответственный, не только сложный, но и очень ответственный разговор сегодня здесь ведем. Спасибо.

Фортунатов А.П.: Вы знаете, первые выступления действительно задали очень высокую планку для размышлений, и я хотел бы вернуться к выступлению Андрея Станиславовича, потому что, на мой взгляд, оно во многом носит такой фундаментальный философский методологический характер, которого нам порой очень сильно не хватает. Дело в том, что я хотел бы добавить, когда начинаешь размышлять по поводу консерватизма, то, конечно же, в качестве альтернативной проблемы возникает тема инновационности. Сочетание консерватизма с иннвационностью рождает некое поле смыслов, поле противоречий. Сегодня мы живем, и ни для кого это не секрет (это тоже какой-то методологический, философский аспект) в информационном обществе, обществе симулякров, обществе отсутствия смыслов, обществе, где понятия, проблемы, возникнув, тут же меняют свою окраску, свой знак с плюса на минус, и невозможно за ними угнаться, невозможно, так сказать, зафиксировать что-то устойчивое и постоянное. И в этом смысле нынешнее общество в нынешних реалиях – это общество вызовов консерватизму как некой мировоззренческой основе. И в этом фундаментальная проблема, если мы будем опираться лишь на религиозные ценности в этом аспекте, то их же, как это часто сейчас происходит, превратим в те же самые симулякры, в те же самые предметы для пародий и каких-то политических спекуляций. В этом смысле мне хотелось бы предложить коллегам поразмышлять ещё и над проблемой динамичного консерватизма, консерватизма, который должен отвечать вызовам времени. И в этом контексте, если мы начинаем размышлять о динамичном консерватизме, который отвечает вызовам времени, то идеология, о которой мы с вами размышляем, становится таким пластичным феноменом, который должен ориентироваться на какой-то мировоззренческий стержень, на то, что всё равно не подвержено вот этим сиюминутным влияниям. Здесь возникает две проблемы методические: первое – это опасности, а второе – это ценности, которые окружают эту проблему консерватизма. И если говорить об опасностях, то здесь бросается в глаза некая стагнация, бюрократизация, некий антагонизм по отношению к другим мировоззрениям, другим принципам отношения к жизни. И это очень опасная тенденция. Если мы будем отождествлять консерватизм со стагнацией, с бюрократизацией, а в обыденном сознании это часто так и происходит, то мы выхолащиваем сам смысл вот этой фундаментальной основы движения вперед на основе консерватизма. Что касается ценностей. Ценности, основанные на религиозных принципах, безусловно, важны, но важно не превращать их в идеологию. И если говорить о русском философском наследии, то, мне кажется, плодотворным и методически интересным было бы возвращение к известной теме гуманитарности или «коммюнотарности», как говорил Н.А. Бердяев, то есть русский человек – это человек, который обладает возможностью, по Ф.М. Достоевскому «всечеловечностью», готовностью услышать и чутко реагировать на любые импульсы в свой адрес со стороны других культур, воспринимать их как дружественные, как свои собственные, в конце концов. И в этом смысле, эта основа может противостоять симулякру неоконсерватизма, о котором говорил А.С. Макарычев. Резюме моего выступления: если брать исток, брать эти философские корни консерватизма, то они вступают в жестокое противоречие с меняющимися реалиями сегодняшнего дня и общества. Современные идеологи, в том числе и в «Единой России», будем откровенны, к сожалению, не всегда оперативно реагируют на эти изменения. Философская основа должна быть такая, которая была бы понятна и атеистам в том числе, среди них тоже есть много консерваторов. Вот об этом. Спасибо.

Чапрак Э.М.: Я относительно религиозного консерватизма. Давайте вспомним таких выдающихся ученых, как В.Ф. Войно-Ясинецкого, основателя гнойной хирургии, профессора и в то же время митрополита Тамбовского, давайте вспомним С.А. Лавочкина (настоящая фамилия Магазинер Шлём Айзикович), который придумал «Буран» раньше, чем американцы шаттл. Он с моим отцом, безногим солдатом с войны, молился, и это не определялось как консерватизм религиозный. Консерватизм необходим в реалии каждого нашего дня. Мы же знаем, что любое изделие, от бытового до компьютера, год-два и оно уже устарело, ушло. В жизни необходимо замена, завод переходит на другое изделие, на другую инновацию. И вот совсем недавний пример: alma mater, Академия математики, 95-летие справляли в этом году знаменитого ученого Гельфанда Израиля Моисеевича. Они с Виноградовым были два замечательных ученика самого Холмогорова, математики от Бога, у каждого своя школа. И вдруг 95 лет академик Гельфанд справляет в Америке, в Гарварде. Я пожалел, что у нас не оказалось для них аргумента, морального. Силового или экономического аргумента им не надо. Им денег не нужно, ну, что там Гинзбург пошел получать Нобелевскую премию, «Волгу» старую продал, для того чтобы купить себе костюм, то есть они далеки от денег, от материального. Вот был раньше партийный аргумент, сильный, мощный инструмент, этически взвешенный, я пожалел, что сейчас его нет. Ведь когда сейчас восстановился этот инструмент в партии «Единая Россия», то мы, религиозные деятели, этот консерватизм от души поприветствуем, поддерживаем и всегда будем только однозначно молиться за него. С Гельфандом ушло 8 академиков в Американскую академию наук. Какая это потеря для страны на сегодняшний день, когда мы рвемся вперед и вперед, а без математики чего там объяснять, 8 человек для страны это великая потеря. Ещё раз повторяю, что только за то, чтобы эти аргументы появились.

Носкова О.В.: Эдуард Михайлович, маленькая реплика, с Вашего позволения. Вот мы, обсуждая консерватизм и все нюансы, с ним связанные, всё-таки должны понимать, что когда мы от имени партии «Единая Россия» говорим о консерватизме, мы вовсе не имеем в виду возврат к традициям КПСС, когда «вынь да положь свой партбилет», если ты собрался заграницу. Я бы хотела, чтобы вы это понимали, прошу прощения за реплику.

Семенов Е.Е.: Я тоже позволю себе коротенькую реплику по поводу 50-летнего этапа нашей истории. Ведь то, что происходило в стране после 1935 года, некоторые исследователи тоже определяют как форму консерватизма, потому что там была своя система ценностей, там была своя система идеалов, там была своя система защиты общественной. И если мы вспомним 70-е годы, то мы можем определить идеологию КПСС как консервативную, но квазиконсервативную, потому что авторитарная система уничтожала саму идею консерватизма, в основе которой лежат естественные потребности общественного сознания. Они заменялись искусственно созданными идеями.

Красиков С.А.: Вы знаете, мне кажется, консерватизм как таковой, как вектор развития общественных отношений сегодня буквально востребован нашим обществом, и он востребован не потому что мы об этом говорим, не потому что партия сказала, что консерватизм будет востребован. Он востребован, потому что слишком долго наше замечательное государство находилось в состоянии поиска пути, поиск мог двигаться в одну сторону, мог двигаться в другую сторону. Понятно, что и либеральные ценности – это замечательно, я не собираюсь от них отходить, и ценности другого характера, они тоже хороши, но хороши в определенном, консервативном, смысле этого слова. Движение необходимо, изучение с одной и с другой стороны близости к консервативному направлению необходимо, и, может быть именно это является основой того, что настолько популярна роль личности Владимира Владимировича Путина как лидера партии «Единая Россия» сегодня, именно потому, что он создал партию, которая способна вести за собой. С одной стороны, а с другой стороны, партию, которая говорит о приверженности тем ценностям, что есть, и не говорит о том, что для того, чтобы двигаться вперед, давайте мы всё забудем и через 500 дней перейдем к другой модели развития. Вот, может быть, в этом в том числе кроется потребность в определенного рода консерватизме. На мой взгляд, это очень интересно.

Второе. Вчера произошло событие, свидетелями которого вы наверняка все стали, по телевидению показывали, что СПС перестает существовать как самостоятельная единица, что сейчас либерально-демократические ценности, которые отображались рядом других партий, будут отражаться одной идеологией вновь созданной партии. Вы знаете, закрадывается сомнение по поводу создания партии новой, давайте такое слово применим – «по указке»,– с одной стороны, и по направлению сверху, с другой стороны. Создание такой партии искусственное мы уже наблюдали однажды в новейшей истории: была создана «Справедливая Россия», которая, к сожалению, в выборах не показала себя как мощная сила. Да, с применением определенного ресурса, с применением определенных взглядов «Справедливая Россия» что-то получила, что-то имела и за собой кого-то вела, но это не совсем то, что нужно. Я не знаю, сможет ли собрать новая партия под свои знамена большое количество думающих людей, не знаю, жизнь покажет, во-первых. А во-вторых, мы прекрасно понимаем с Вами, что либеральная идея свойственна и возможна для 20-30% избирателей или думающих людей, это нормально. Но вот куда они пойдут: либо они всё-таки останутся в консервативной «Единой России», наполняя своими мыслями её движение вперед, либо они пойдут в другую партию. Жизнь покажет, мы к этому ещё вернемся. Мне кажется, основной идеей «Единой России», с одной стороны, и Центра социально-консервативной политики, с другой стороны, должно быть заполнение либеральной потребности внутри, и партия «Единая Россия» должна найти в себе силы рассматривать существующие вопросы, и в том числе, учитывая либеральную направляющую, что, в общем-то, сегодня уже и происходит. Поэтому движение в консервативном направлении, создание партии, которая сможет оценить уже пройденное, уже полученное и двигать это направление к дальнейшему развитию, мне кажется наиболее правильным. Жизнь со временем создаст и другие направления, и другие партии. К великому сожалению, как мне кажется, увлекшись созданием политических течений, мы можем наступить на те же грабли, что уже создавали. Нельзя искусственно создавать ни общественные объединения, ни партийные объединения, это не будет жить. А вот как это будет на самом деле, давайте посмотрим. Я призываю всех вас двигаться в консервативном направлении и развивать именно эту часть нашей деятельности.

Семенов Е.Е.: Я бы хотел сказать следующее: многое определяется общественной потребностью. Если на сегодняшний момент мы можем зафиксировать общественную потребность в консервативной идее, то консервативная идея становится идеей правящей партии. Если этой общественной потребности не существует, то… Мы знаем, что консервативная партия в современной России не первое явление консервативной идеи. Первая консервативная партия была создана, если память мне не изменяет, в начале 90-х годов Львом Убожко, она так и называлась «Консервативная партия». Второй была партия «ПРЕС» – «Партия российского единства и согласия», – одним из лидеров этой партии был Шахрай, и они тоже позиционировали себя как консервативную партию. Но где эти партии? Потребность общественная тогда формулировалась совершенно иначе, тогда либералы были владельцами дум и чаяний народных, они артикулировали потребности. Если говорить о сегодняшнем «искусственном» создании либеральных «проектов», то ведь, собственно говоря, никто не избежит того же самого чистилища. Возникнет потребность общественная и проекты превратятся в государственные, не возникнет – умрут, как умирали предыдущие.

Цапин А.И.: Я признателен за слова об общественной потребности, поэтому хочу изложить свою точку зрения как член Общественной палаты Нижегородской области ну и, естественно, как член партии «Единая Россия». Я пытаюсь представить себя в ситуации, когда, придя вот с этого «круглого стола», я встречусь с представителями общественных организаций и буду убеждать их в том, что консерватизм – это хорошо, и буду как-то передавать результаты сегодняшнего обсуждения. Поэтому я в своем выступлении постараюсь перейти к какому-то варианту более прагматичного трактования слова «консерватизм». Я не претендую, естественно, на абсолютную истину, но мне кажется, такой вариант тоже может быть востребован. Мне очень понравился образ Андрея Станиславовича, что мы взяли корзинку, на ней написано «консерватизм», а теперь думаем, что же в неё положить. Значит, возникает как бы два момента, в том, что «Единая Россия» заявила о своей консервативной политике – это уже факт, а теперь с учетом того, что «Единая Россия» у власти, о революции мы уже можем не говорить. А с третей стороны, мы о чем тогда говорим? О том, что «Единая Россия» должна вести ещё более консервативную политику, чем сейчас? И если она должна быть ещё более консервативной, то в чем этот еще больший консерватизм должен выражаться. Поэтому, на мой взгляд, я хочу предложить такую трактовку, что консерватизм – это метод принятия решений, методика решения вопросов, о которой заявляет «Единая Россия». То есть революция, эволюция – всё это достаточно относительно, то есть вспомним тот закон, который ныне называют «пресловутым», 122-ой. Вот если бы всё это было в режиме консерватизма, то последствия и, может быть, народные волны, общественные волны были бы намного меньше. А если взять вопрос, например, заработной платы работникам бюджетной сферы, то если мы им будем объяснять, что здесь мы пойдем таким сильно эволюционным путем, то они нас тоже не поймут. И ещё один момент, если мы пытаемся опираться на какие-то основы исторические, то вообще возникает некая аналогия с необходимостью поиска опор в виде там «трёх слонов», или возникает некоторое опасение в большом количестве углубленных научных споров, особенно с учетом того, что учебника истории до сих пор нормального нет, и идут бесконечные споры, каким он должен быть. Поэтому, мне кажется, я бы представителям общественных организаций объяснил примерно следующее как член партии «Единая Россия»: партия заявляет о своей консервативной политике, и это будет заключаться в том, что при принятии любого решения будут учитываться традиции, реальная ситуация, будут рассматриваться наиболее удачные способы, именно инновационные, решения этих проблем, дальше, гарантированы по наиболее важным вопросам совет и обсуждение с представителями общественных организаций. И это даст возможность гарантии принятия наиболее взвешенных, наиболее общественно полезных решений и по самым главным направлениям. Мне кажется, что в этом случае представители общественных организаций поняли бы вот такой прикладной вариант значения слова «консерватизм». Ну и последнее, что я хотел бы сказать, что при всем доверии к лидерам «Единой России», при всем доверии в целом к партии, на мой взгляд, для обеспечения консервативной политики необходимо сильное взаимодействие с гражданским обществом, развитие институтов гражданского общества. Мне кажется, сама идеология реализация консервативной политики неразрывно должна быть связана с влиянием «Единой России» на развитие институтов гражданского общества. И я просто возвращаюсь к первой своей фразе, что один из вариантов рассмотрения – это методология принятия решений. Спасибо.

Ежов Ю.И.: Уважаемые коллеги, я хотел бы обратить ваше внимание на последнее слово вот этой фразы «современный российский консерватизм: идейные истоки и практика» и призвать вас, мы уже много говорили о теории, больше говорить о практике современного консерватизма. Ведь действительно говорили, консерватизм может носить и положительный, созидательный характер, может и отрицательный. В истории тому примеров много. Но мы должны сказать: современный консерватизм, что он несет созидательного и, прежде всего в идеологии. Идеи определяют развитие общества, так мы и должны заложить, что же мы хотим «законсервировать», сохранить. И их, эти идеи, надо изложить достаточно четко. Вот Сергей Григорьевич совершенно справедливо сказал, что наши идеологии сегодня пытаются возродить наследие русских классиков, русских мыслителей. Это так действительно, мы это особенно в выступлениях Суркова слышим, он постоянно подчеркивает: без возрождения этого наследия не будет у нас ничего хорошего. Так давайте возрождать. Наследие таково: все русские мыслители говорили, что главное в обществе – это духовность. Почему-то сегодня всё чаще духовность олицетворяют только с религией. Религия – лишь небольшая составляющая, духовность – это широкое понятие. И прежде всего мы должны понимать консерватизм как сохранение именно морально-нравственных ценностей. Можно много говорить об этом, но сладким не будет от этого ничего. Значит, кто прежде всего может и возрождать, и формировать морально-нравственные ценности? Это учитель. Прежде всего, педагог, начиная с детского садика, главным образом в школах и до вузов. А имеет возможность сегодня учитель формировать морально-нравственные ценности? Могу сказать: весьма ограниченно. Почему? Ни моральной, ни материальной такой возможности нет. Это практика консерватизма. Надо сделать так, чтобы в обществе был слой людей, который мог бы формировать морально-нравственные ценности. Конечно же, и средства массовой информации должны принимать участие, но подчеркиваю, главным носителем всегда был и на Руси, и в любом обществе Учитель. И вот давайте определим, как сделать, чтобы этот слой людей нашего общества мог решать главнейшую задачу – формировать. Отсюда и все беды. Вот мы говорим, вот у нас кризис… Кризис начинался с гибели морально-нравственных ценностей. Господа-коммунисты в 1917 году, прежде всего, нанесли удар по этим ценностям, заставили нас всё забыть, уничтожили так называемый консерватизм. Поэтому давайте-ка и подумаем, что в обществе надо конкретно делать. Спасибо.

Архимандрит Кирилл: Уважаемые друзья, во-первых, я очень рад, что основой социальной политики «Единой России», правящей партии действительно в нашем государстве сегодня, является консервативная политика. Вот здесь вы видите в лице меня и Эдуарда Михайловича двух самых мощных консерваторов. И всегда мы себя такими ощущали, родившись верующими религиозными людьми, и мы такими будем ощущать себя до конца дней. Конечно, религиозный консерватизм был, есть и будет, потому что любая мировая религия консервативна. Вот посмотрите, сегодня уже 7 тысячелетий иудаизму, с Моисея если так будем брать примерно срок, безусловно, все фундаментальные основные догматы остались в иудаизме. Сегодня две тысячи лет христианству, и они остались пережитками. Представьте себе: рабовладельческий, феодальный, коммунистический, социалистический строй, революции и многое-многое другое пережили. Но, безусловно, нельзя путать консерватизм тот, который сегодня несут не лучшие, а большинство представителей религий основных, с фундаментализмом религиозным и другими «-измами», фанатизмом и так далее. Это первое. Второе: может ли сегодня религиозная основа быть у консервативной политики государства и «Единой России» или нет? Безусловно, единой религиозной платформы быть не может, это понятно, потому что, как было уже сказано, все эти «симулякры» превратят религии в политические партии. Знаете, есть такое догматическое выражение, что «во Христе соединилось Божественное и человеческое неслитно и нераздельно». Вот это очень сложное философско-богословское понятие мы можем применить и здесь. Отношения между церковью и государством должны быть тоже «неслитны и нераздельны». Поэтому идейной платформой религия быть не может, но с другой стороны, этих «китов» бояться тоже не надо – они всегда одинаковы, они всегда не меняют своих позиций, они всегда отстаивают основы государства, семьи, лучшие ценности общества и так далее, и так далее. Ну, несколько слов о практике – вот и Юрий Иванович об этом говорил, это и в теме нашей конференции – о том, как церковь может сегодня, завтра и всегда участвовать в практике воспитания консерватизма. Мы как представители церкви можем говорить это с амвона, можем говорить на площади Минина в День города, призывать: вы не стремитесь к революции, стремитесь к созиданию, к миру и так далее. Это тоже очень важно, и участие в подобных семинарах тоже. Но главная роль церкви, безусловно, – воспитание внутреннего человека. На самом деле, церковь консервативна, но должна призывать к постоянному обновлению внутреннего человека. В моем понимании революционер – это, в первую очередь, великий грешник. Почему? У него зависть страшная – ободрать богатых и за счет этого обогатиться, – злоба страшная, потому что у соседа шестая часть территории всего мира, нефть, газ, алмазы и всё остальное. У него страшные другие комплексы, и человек порой из-за комплексов много дел наделывает, то он маленький, то слишком большой, богатый, бедный и так далее. Безусловно, нельзя сказать, что консерватор – святой человек по определению, но он выдержан, он трезв в рассуждении, он более спокоен. И, наверное, он ближе к праведности, к добрым делам, нежели революционер. Поэтому церковь, религии должны на практике воспитывать людей, чтобы они не стали ни в семье, ни на предприятии, ни в обществе революционерами, не стали теми людьми, которые готовы уничтожить всё ради какого-то своего мнимого благополучия сиюминутного, денег, власти или ещё чего-то. И поэтому, безусловно, роль церкви была, есть и будет. Если церковь, религии не будут приглашать к созиданию государства, то никогда не будет мировоззрения, никогда не будет нормальной политики, и это будет всегда только идеология. И как Сергей Григорьевич правильно сказал, что идеология – это подмена реальности, реальных вещей. Это будет подмена, которая была в свое время в советской России, подменили столько, не осталось ни интеллигенции, ни церкви нормальной, ни ученых нормальных, военных сколько уничтожили. Поэтому, наверное, «неслитно и нераздельно» надо дальше созидать великую нашу Россию.

Каптерев С.Е.: Я хочу поблагодарить вас за возможность выступить и поблагодарить руководителей Центра за действительно серьезную организацию данного процесса. Уважаемые коллеги, вообще в принципе вот я сидел, рассуждал внутренне. Внутренний голос мне говорил: вот когда я был студентом, самой сложной темой для меня была идеология или какие-то направления, течения, потому что мне казалось, что они все где-то пересекаются, где-то похожи. Когда я стал преподавателем, то мне стало сложно объяснить студентам, точнее объяснить-то можно просто, но вот поймут ли они этот процесс или нет. И вот сегодня действительно, рассуждая о консерватизме, я бы применил не термин, как сказал Андрей Станиславович, «тележки», а термин «мешка Деда Мороза». Потому что кого бы мы ни вытащили из этого мешка, какую личность, то эту личность можно назвать консерватором. Вот Евгений Евгеньевич привел очень интересное наблюдение, что Лев Убожко, действительно был такой, с повадками экстремиста больше, чем у Жириновского, и дальше Шахрай, консерватор, представитель государственной власти, государственной партии, которому просто поручили создать данную партию перед выборами. Они оба оказываются в этом мешке. Ну и тут можно привести ряд других известных политиков, которые также много раз говорили, что они консерваторы. Ну вот, допустим, основатель русского консерватизма Струве, считал, что нельзя эволюцию русской нации «втащить», как он говорил, в какую-то одну идеологию или две идеологии. Это всегда было очень сложно. Поэтому и у нас, наверное, этот процесс протекает очень плотно. Классические представления о консерватизме, как все тут уже сказали: либеральный консерватизм и социальный консерватизм. Самое основное и в том и в другом консерватизме – должна присутствовать социальная полтика. И вот, к примеру, представители неоклассической школы говорят о том, что должна существовать «разумная» социальная политика. Вот что понимают они под этой «разумной» социальной политикой? Либо государство должно отказаться от социальной политики, и пускай она так, брошенная на произвол судьбы, протекает, как угодно, либо оно должно ей заниматься. Вот «Единая Россия» постоянно нам говорит, представители её: да, мы занимаемся социальной политикой, в частности повысили зарплаты учителям, врачам и другим бюджетным работникам. Однако мы видим, что повышения никакого нет, вообще фактически, бюджет потому что тот же самый остается. Вот я был недавно у врачей, разговаривал с главными врачами, с тремя. То есть их заставили зарплату повысить в три раза, а бюджет оставляли тот же самый в больницах. Второе, преподавательский состав. Говорят, что профессорам повысили зарплату и теперь у них зарплата 1 000 $. Я вам заявляю абсолютно официально, что повышения зарплаты нет, есть понижение: нас заставили подписать договор о том, что мы там на других условиях будем работать в университете. Так вот, значит, интересный момент. Сергей Анатольевич Красиков сказал, что сверху нельзя создавать ни общественные объединения, ни общественные организации, но у нас гражданское общество все создано сверху, понимаете. То есть те организации, которые финансируются, я думаю, что Александр Иванович не даст мне соврать, то они и представлены в Общественной палате, других там организаций нет, потому что нет ни у кого возможности из социальной сферы платить такие деньги, для того чтобы создать эту организацию. Вот теперь, значит, о нашей с вами сегодняшней деятельности. В принципе, вот если бы, допустим, сказали создать консервативную партию на базе нашего Центра или на базе тех Центров, которые расположены по всей территории России, я бы поднял руку. Почему бы я поднял руку? Потому что посмотрите, кто у нас здесь присутствует, фактически все представители бюджетной сферы. Если мы, допустим, возьмем партию «Единая Россия», то из 60 миллиардеров, которые присутствуют в России, 32 находятся в партии «Единая Россия». А если бы такой же круг людей во всех городах был, то я считаю, это было бы очень позитивным моментом. Даю вам эту идею.

Носкова О.В.: Эти 60 миллиардеров, которые существуют в России, та часть, которая состоит в партии «Единая Россия», на самом деле, составляет такой микроскопический процент в целом в составе партии. Вы сопоставьте с общим количеством членов партии.

Кочеров С.Н.: Я попытаюсь тезисно сформулировать свои мысли. Во-первых, почему возникла необходимость обращения к консерватизму. Действительно, существует такая общественная потребность, если в 90-е годы происходил слом старых структур, экономических, социальных, политических, духовных, то в 2000-х годах происходит закрепление общества на определенных экономических, социальных, политических рубежах. Насущным является проблема установить, от какого наследства мы отказываемся, а от какого отказаться не можем. Это питательная почва для появления консерватизма сначала как для социально-психологической позиции, социального мировоззрения, я бы сказал, которое со временем перейдет в политическое мировоззрение, но пока ещё не перешло. По поводу истории «Единой России», мне кажется, что «Единая Россия» сначала создалась как партия и только потом стала определять, какую идеологию она собственно понесет. Говорить о том, что у «Единой России» есть идеология консерватизма можно лишь в плане социального мировоззрения, что и понятно, потому что любая правящая партия хочет править долго, это уже само по себе делает её консерватором. В политическом плане пока такая позиция ещё не сформулирована, потому что то, что сейчас на «круглом столе» пытались представить как политические приоритеты, это лишь общие слова. Скажем, «Единая Россия» за сильное государство, – какая из партий, представленных в Думе, против сильного государства? «Единая Россия» за патриотизм, – а кто в России нынче не патриот? Вот если мы обратимся к разгорающейся сейчас президентской кампании в США, то там ясно видно, что такое консерватизм, по крайней мере, в американском смысле этого слова. Сара Пэйлин – ярко выраженный консерватор. За что она выступает как правое крыло республиканской партии? За минимальное вмешательство государства в экономику, стало быть, за снижение налогов, за право свободного ношения оружия, против абортов, против однополых браков и так далее. Вот когда «Единая Россия» начнет формулировать конкретные политические приоритеты, вот тогда можно будет сказать, что социальный консерватизм на уровне партии перешел в консерватизм политический. Я бы также хотел высказаться по поводу прозвучавших здесь слов относительно того, кого считать консерватором и чьи идеи следует воспринимать. Ну, корректнее надо всё-таки относиться к наследию, особенно, философскому. Здесь прозвучали фамилии: Карамзин и Бердяев. В виде справки даю, что для того общества, в котором они реально существовали, они были либералы, их воспринимали как либералов. Что, конечно же, не означает, что либерализм и консерватизм постоянно находятся в противоречии друг с другом, но, тем не менее, они были слишком либеральны для своего времени, для тех кругов, которые выступали с консервативных позиций. И, например, здесь помянули Солженицына. Но, извините, а где в идеологии «Единой России» присутствует любимейшая тема Солженицына, которую он постоянно проводил, – идея необходимости развития местного самоуправления. Я не слышал такой идей, может быть, она и присутствует, но в виде некого общего пожелания. Поэтому когда упоминаются конкретные фигуры, не надо забывать, что они являются носителями очень многих идей и далеко не все из них являются консервативными. Это, кстати, относится и к религии. Да, религия по сути своей консервативна, только не забывайте, что основателями всех мировых религий были революционеры, только революционеры духа. Не надо революционеров сводить исключительно к борьбе за материальные ценности. Есть разные революционеры, в том числе и идейные, духовные и так далее, скажем, Че Гевара потому и приобрел такую популярность, потому что был ярко выраженным революционером по духу: ему не нужны были там ни должности, ни собственность, он по сути своей был революционером. Поэтому, говоря о консерватизме, надо определиться, какие ценности отстаивает этот консерватизм. И действительно, консерватизм не надо путать с фундаментализмом, потому что консерватизм выступает за обновление, он не против любых изменений, он выступает за такие изменения, которые бы не вступали в противоречие с теми ценностями, который он отстаивает. Но эти ценности тоже должны быть сформулированы и как можно более точно, чтобы не было подмены понятий, иначе получится, что консерваторами являются все. По этому поводу я хотел бы сказать, что не надо представлять нынешнюю ситуацию в виде ситуации, которая будет длиться вечно. Да, сегодня ветер социальных перемен дует в паруса консерватизма, и быть консерватором действительно не только модно, но и, по сути, верно. В том плане, что надо определиться, что необходимо сделать для того, чтобы те задачи, которые объективно стоят пред Россией, неважно какая партия реально их будет решать, будут выполнены. А для этого необходимо определиться с ценностями, и с духовными, и с материальными. Кстати, совершенно неверно, на мой взгляд, определять консерватизм как идеологию, которая выше всего ставит духовные ценности. Да любая идеология выше всего ставит духовные ценности, по крайней мере, говорит о том, что не хлебом единым жив человек. Это вы можете найти и у либералов, это вы может найти и у коммунистов. Я имею в виду у тех, кто выступал как идеологи, а не использовали идеологию для захвата власти. Поэтому суть идеологии вовсе не в том, что она высказывает некие общие положения, типа «духовное выше материального» или «сильное государство лучше, чем отсутствие всякого порядка» – это вещи очевидные. Важно другое: что конкретно идеология предлагает для развития общества. И это конкретность должна быть сформулирована в социальном плане, в политическом плане, в плане духовном. И поменьше общих фраз должно быть и побольше конкретных предложений, которые желательно, кончено, ещё и реализовать на практике. Спасибо.

Носкова О.В.: По поводу Солженицына и развития местного самоуправления в порядке информации. Александр Иванович Цапин уже обозвал тот закон, который был принят, «пресловутым» федеральным законом, он как раз направлен на развитие местного самоуправления. Поэтому когда Вы говорите, что «Единой России» не близка столь родная Солженицыну идея развития местного самоуправления, Вы не совсем точны.

Волобуев С.Г.: Тоже несколько реплик. Постараюсь максимально коротко по поводу того, что уже было высказано последним выступающим и предыдущими. Очень ценные вещи. По характеру сегодняшнего мероприятия, может быть, мы сегодня действительно несколько общо говорили о консервативных ценностях. Но мы всё-таки будем настаивать на том, что действительным отличием консерватизма от неоконсерватизма является примат духовных ценностей. Говорить о том, что любая идеология выдвигает духовные ценности, это, в общем-то, и верно и неверно одновременно. Всё-таки сущностным отличием консерватизма от других идеологий является определенный баланс этих ценностей, их набор, их перечень. Вы совершенно справедливо сказали о полноте этих ценностей. Сегодня очень важную тему затронули те, кто говорил о практике. Действительно, мы должны сегодня говорить о практических вещах, мы должны говорить о конкретных проектах. Собственно в этом и состоит болезнейшая проблема нашего времени. И мы к этому стремимся в наших документах. «Концепция современного российского консерватизма», с одной стороны, предлагает методологию принятия решений на основе тех ценностей, которые мы провозглашаем. Мы говорим, что нашей высшей ценностью является духовная свободная ответственная личность, конкретный человек. Это очень важный момент. Консерватизму инкриминируют часто в вину, что консерватизм есть апологетика государства, этатизм, что это апологетика государственно-нормативного порядка. Это не так, на самом деле. Любой консерватизм, даже самый махровый, как бы мы сказали, он всегда апеллировал к тому, что государственно-нормативный порядок есть средство для развития духовной личности, конечно, понимаемой в соответствии с неким определенным стандартом, не просто абстрактная личность, как у либерализма, собственно теряется конкретное этическое, духовное измерение в человеке. Что касается борьбы с абортами, мы стараемся, чтобы эта тема звучала. Консервативная партия должна стремиться к тому, чтобы эта проблема в России решалась. То есть, безусловно, нужно выступать против этого явления и, по крайней мере, содействовать широкому просвещению общества о том, что аборт является человекоубийством. Это, безусловно, будет в концепции консерватизма. Вопрос в том, что это концепция консерватизма Центра социально-консервативной политики, будет ли это концепцией консерватизма партии – это вопрос ещё дискуссионный.

Барановский К.Б.: Отдавая дань идеологии, отдавая дань философии, духовности во всех её проявлениях, я бы, тем не менее, свое, как я надеюсь, краткое выступление посвятил бы экономике. Дело в том, что сейчас перед страной стоит проблема модернизации. И в этом смысле здесь уже задавался вопрос, а противоречит ли консерватизм инновациям? Да никоим образом. Поясню, может быть, на несколько метафоричном примере. Есть мост через реку, нам его нужно сохранить, для этого его нужно ремонтировать; чтобы его отремонтировать, нужно убирать то, что уже сгнило, разбито и так далее, менять на что-то новое. Собственно говоря, нам уже государство продемонстрировало за последние 20 лет, по-моему, это тоже такая маленькая революция, о которой никто не говорит (не всегда революция это плохо). Впервые за последние 20 лет государство вложило деньги в собственную экономику, поддержав средствами бюджета и средствами всех этих чудесных «стабфондов» ликвидность экономики, занимаясь выходом из кризиса. Жаль, что это сделано только в то время, когда к нам пришел кризис. Но, тем не менее, я считаю, что это тоже такая значимая вещь, и эта вещь говорит о том, что государство наконец-то начало заниматься экономикой. Я отнюдь не за дирижизм, я отнюдь не за Госплан, но есть вещи, есть структуры, есть институты и институции, которые без государства невозможны даже в самой рыночной из всех рыночных экономик. И мне приятно, что здесь прозвучало у Ольги Владимировны по поводу консерватизма, что это – опора на развитие среднего слоя, на защиту частной собственности, нажитой честным путем, и так далее. Знаете, я думаю, что собственно, поэтому в народе и у людей есть запрос на консерватизм, потому что им есть, что терять. И это как раз люди, которые живут достаточно хорошо, при всем уважении к бюджетникам. Я не хочу сейчас развивать эту болезненную для меня тему.

Вернусь к экономике, вернусь к модернизации и инновациям. Консервативной политике, как мне видится, должно быть свойственно понимание четких точек, что нужно сохранять, а что нужно модернизировать и как. Сошлюсь на Маргарет Тэтчер, о которой здесь упоминали, – ведущий консервативный политик Великобритании и всего мира. И, тем не менее, когда пришло время, она безжалостно уничтожила, если можно так сказать, целую отрасль угольную. Но она не бросила этих шахтеров, как это было бы сделано, например, в русле либеральных взглядов, государство вложило деньги в переоборудование, модернизацию, открыло новое производство, дало возможность людям переучиться, получить новые рабочие места. Вот он, собственно, консерватизм в действии, вот она консервативная экономическая практика. И поэтому ненужно представлять, что консерватизм – это вот есть такая жестяная баночка, в ней килечка лежит – вот и всё. Нет, модернизация – пожалуйста! Инновации – пожалуйста! Мы не обойдемся без инноваций, просто опять-таки вопрос, куда вкладывать деньги, зачем и почему, и как это отразится не только на экономической ситуации, не только на прибыльности предприятий, но и на триаде, о которой мы сегодня говорили: свобода личности, справедливость и порядок. У меня, собственно, всё.

Прудник А.В.: Когда мы говорим о консерватизме, то мы должны иметь в виду, что консерватизм, как и все другие, скажем, явления социально-политические, всегда конкретен. Поэтому мы говорим о консерватизме в конкретной стране, в конкретной её исторической и социальной ситуации. Если мы говорим о консерватизме как о том течении, которое стремится опираться на базовые ценности, базовые ценности народа, общества, конкретного человека, то я должен сказать, что консерватизм в этом случае не является декларацией, идеологическим концептом, а консерватизм проявляется в первую очередь в реальном поведении людей, людей в конкретных реальных ситуациях. И если мы с этой точки зрения посмотрим на наше общество, то, как эти ни покажется странным, наше общество не является консервативным, потому что консерватизм опирается на базовые ценности. Базовая ценность, Солженицын это называл «сбережением народа». И базовая ценность, сбережения народа, – это семья, отношения в семье, дети, поколение. Тут уже упоминалось у нас и про школы, и про учителей. И мы если посмотрим на эти базовые ценности, то мы сразу увидим, что консерватизм, идеологически и партийно строящийся, висит в пустоте. Что такое базовая ценность семья? Россия занимает одно из первых мест в мире по числу разводов. Где эта базовая ценность? Семья находится под жесточайшим прессингом и разрушается на наших глазах. Я отвлекусь, знаете ли, от абстракции. Однажды я был на одной свадьбе. Там один здравый человек, обращаясь к молодым, сказал: вот сейчас, молодые, я вам покажу, что вам нужно будет запомнить. И он попросил, чтобы не смущать никого, всех присутствующих в зале закрыть глаза. Все закрыли, а молодым сказал: нет, вы – смотрите. И потом сказал: поднимите руки те, кто развелся сам, вырос в семье разведенных, кого вырастила мать-одиночка. Молодые не увидели ни одной не поднятой руки. Вот и ответ о ситуации с базовой ценностью семьи. А другой путь – совершеннейшее безумие, современное, на наших глазах проистекающее, которому потакают многие люди, которые должны быть консерваторами, то есть родители, взрослые люди, то, что называется совершенно ложно словом, например, «гражданский брак». Это ведь полное безумие то, что происходит в нашем обществе, и то, что это позволяется, и то, что родители дают на это согласие. Это просто поразительно. Так, где же этот консерватизм? Под ногами пустота. Не видеть этого нельзя. Я спрашиваю одного родителя: зачем такое унижение своей дочери вы позволили? То ответ был один: а пусть они себя проверят, чтобы брак был прочней. Ведь это тоже является абсолютной ложью, потому что все исследования показывают, что браки, заключенные теми, кто пожил в так называемом гражданском браке, то есть сожительствовал, а во-вторых, у кого это было до этого, барки менее прочны. Это ведь тоже факт. Поэтому встает и следующая проблема – дети. А проблема детей заключается в следующем: что какие бы программы кто бы ни выстраивал, наш народ как население, в данном случае основополагающий, государственно-образующий этнос – русский народ – является этносом сокращающимся и вымирающим. Почему? Потому что он не воспроизводит себя – нет детей. Один ребенок – это у многих, два – это уже почти предел. А проблема выживания народа находится в третьем ребенке. Теперь посчитает пусть каждый участник любой дискуссии, сколько вокруг него и у него самого третьих детей. И вот это реальный ответ на все вопросы о консерватизме. То есть, нет этого, нет. Я опасаюсь, говоря о настроениях в обществе, чтобы консерватизм не путали, во-первых, с депрессивным состоянием общества или с меланхоличным состоянием общества – это разные вещи.

Бикметов Р.М.: Если мы рассматриваем, в общем-то, проблемы и перспективу развития, надо говорить о становлении политики и идеологии российского консерватизма. А вот этого пока нет. Потому что встает вопрос, есть ли основание или база для консерватизма в политике. Ну, наверное, есть, потому что недаром есть расхожее выражение, что «кто не был левым в юности, тот не имеет сердца, а кто не стал консерватором уже в зрелые годы, тот не имеет головы». Это раз. Недаром даже в коммунистические и посткоммунистические времена одним из популярных зарубежных политических деятелей в Советском союзе была Маргарет Тэтчер – представитель консервативного политического течения. Когда рассматривают российский консерватизм, на мой взгляд, доминирует очень узкий подход, потому что говорят только лишь о духовном наследии. А если мы говорим о политике, то идеология должна – мы живем в глобальном мире – использовать все традиции политического консерватизма, которые существуют и за рубежом. Потому что называли республиканскую партию с ценностями, тори называли, но ведь не менее мощная в Испании «Народная партия» – «Partido Popular», какое красивое слово-то. Это тоже необходимо использовать и формировать именно идеологию, потому что так получается, пока только лишь мы говорим о духовном наследии. Но идеология духовным наследием не исчерпывается. Взгляды консерваторов должны быть – российских консерваторов и политиков, и идеологов – направлены на все сферы жизни общества. Мы рассматриваем мораль в основном. Но ведь действительно, вы, коллеги, подняли вопрос о других сферах, об экономике. Как вот действительно должно идти? Мы говорим, что должно развиваться по правилам. Одним из таких достижений начала 2000-х годов в России стало то, что был преодолен тот разрыв, который существовал в экономическом, политическом, правовом пространстве, было сформировано единой пространство. А теперь это пространство опять начинает сужаться, даже в экономике, когда некоторые чиновники, руководители регионов, кстати, члены «Единой России», начинают чинить препятствия, не пускают, в том числе, кстати, нижегородцев на свои рынки и так далее. И вот это соответствует традициям консерватизма или нет? Конечно же, нет. Потому что принципом идеологии консерватизма всегда был свободный рынок и единые правила для всех.

Лаптев С.Ф.: Я реплику скажу в заключении. С точки зрения массового сознания. Мы, естественно, не консерваторы, потому что массовое сознание консервативно быть не может, тем более в развивающейся стране, где надо каждый день людям есть хлеб, ходить в школу, в магазин, и дороги должны быть, и свет должен гореть. Я согласен совершенно с традиционным консерватизмом, религиозным, это само собой, это святые вещи. А та стабильность, которая на небольшом этапе завоевана нашими, в первую очередь, я считаю, лидерами страны, и все партии создавались сверху, ничего снизу не было, ни одной партии, всё сверху, что-то выжило, что-то не выжило. Что касается стабильности, это, я считаю, большое благо. Но нельзя его на сегодняшний день переводить в застой. Вот если через какой-то момент наступит застой, под названием «консерватизм». И застой не должен быть в партиях, я считаю, надо потребовать, чтобы была активная партийная жизнь, чтобы все списки опять же мы знали, как голосовались, а вот это ведь рудимент КПСС, – нездоровый консерватизм. Откуда появился этот список 15-членный, который пошел на выборы из нашего, например, регионального отделения. Все должны знать, что было. Должно быть голосование открытое, как в демократических партиях. И вот самое опасное: человек застоя – это бюрократ. Вот я прошу как раз идеологов, профессоров выработать такой инструмент, чтобы бюрократ не называл себя консерватором и прятался за этим словом.

Кочеров С.Н.: Бюрократия – это самая организованная часть нашего общества, это единственный элемент гражданского общества, защищающий свои интересы и имеющий свою партию, мы все знаем, как эта партия называется.

Ремизова Л.С.: Я хотела вернуться из политики и экономики в культуру. Ольга Владимировна, хотела бы Вас поддержать как представитель общественности. Вы очень здорово заострили момент о том, что поддержка культуры должна быть базовой ценностью консерваторов. То есть мне бы хотелось обратить внимание, что одной из характеристик существенных консерватизма была отмечена безопасность. Но ведь есть же информационная безопасность, наверное, есть и культурная безопасность. То есть мы сейчас вместе с глобализмом имеем агрессивный маркетинг культурных ценностей, которые могут угрожать культурной безопасности нашей и нашей самоидентификации. При чем мне хотелось бы уйти от национализма и идентифицироваться как гражданину «нижегородской национальности», то есть то, что нас объединяет, взять за основу. Если мы будем определение консерватизма сейчас вводить, может быть, имеет смысл ввести слово именно «нижегородский», потому что местный оттенок тоже очень важен. И второй момент, мне очень понравилось, про свободу выбора, то есть подчеркнутая в определении свобода выбора означает сохранение того, из чего мы выбираем. Константин Борисович говорил, что в экономике нельзя сохранять килечку в консервной баночке и мостик. В культуре этого нет. Нужно сохранять и килечку, и мостик, и строить новый мостик рядом. Потому что если мы выбираем только из пепси-колы и кока-колы, ну так, грубый пример, то выбора на самом деле нет. Или как выбирать из вымирающих животных… Одна из задач консерватизма – сохранить весь ассортимент зоопарка. Весь ассортимент культуры, пусть всё будет. И это наша защита от маргиналов, от экстремистов, возможно, часть из них рассосется по этим нишам. Задача объединения общества может быть решена. Поэтому вот второе определение консерватизма – устойчивость – может быть обеспечено широким ассортиментом выбора и именно в области культуры. Значимость этой культурной традиции очень велика. Мы все знаем, что экономика – это важно, и «к штыку приравнять перо», но вот я бы, например, сказала бы, чтобы «к рублю приравнять перо». Экономика очень важна в нашей жизни, но ведь культура не менее важна. И вот даже по политике поддержки семьи: мы посыплем больше корма, мы дадим больше дотаций – люди будут больше плодиться. Это не так. Были периоды в жизни нашей страны, когда люди были очень бедны, крайне нищи, но семьи были очень большие. Значимость культурного компонента мне хотелось бы очень подчеркнуть. А Сергею Григорьевичу хотелось бы очень наказ со стороны народа. У нас есть очень замечательная традиция присваивать большие высокие имена каким-то объединениям, чтобы придать им значимость. Вот это собрание могло бы организовать галерею выдающихся личностей-консерваторов, и тогда бы определение обрело конкретный смысл: вот эти люди, да. В качестве такого юмористического послания, чтобы украсить собрание, я бы предложила на Сормовском заводе выпустить подводную лодку, назвать ее «Князь Горчаков» и пустить её в Черное море от имени Нижнего Новгорода.

Носкова О.В.: Как это у нас всегда бывает, только в самом конце возникла та дискуссия, горячая, задевающая каждого из нас, но, к сожалению, время нашей встречи заканчивается. Буквально два тезиса. Первый тезис: консерватизм – это не консервы. И когда мы говорим о консерватизме, мы говорим при этом о развитии, но о развитии поступательном. Это очень важный тезис, который мы с вами должны усвоить. «Единая Россия», так же как уважаемый господин Лаптев, очень не хочет стать партией, подобной партии КПСС. Именно поэтому мы демонстрируем сейчас свою открытость и готовность встречаться с вами на этих дискуссионных площадках, вместе с вами обсуждать те острейшие проблемы, о которых сегодня говорилось, и выслушивать вашу точку зрения, высказывать свою точку зрения и максимально стремиться к открытости в этой дискуссии. Поэтому я просто приглашаю вас и на другие наши дискуссионные площадки и обсуждать вместе с нами те темы, которые являются острыми и важными и для вас, и для нас. Вот именно вместе мы и найдем то правильное понимание консерватизма, которое будет и сохранять нашу идентичность, и будет позволять обществу гармонично развиваться в интересах каждого члена этого общества.

Волобуев С.Г.: Уважаемые коллеги. На самом деле дискуссия явным образом просто мала по времени, и она требует своего развития, вероятно, письменного развития. Многие реплики, тезисы, которые выдвигались, они, вероятно, могут быть экспертами описаны и обоснованы. Поэтому я буду просить вас направить Евгению Евгеньевичу все ваши соображения в письменном виде, они нам жизненно необходимы в контексте формирования настоящей концепции, не пустой, не декларативной, а той, которую мы действительно хотим иметь. Имеется в виду, что одних тезисов недостаточно, очевидно, нужно развернуть какие-то предложения, ваше видение очень важно для Центра социально-консервативной политики. Я хочу прореагировать на одно из последних выступлений, это по поводу кризиса семьи и по поводу общественного сознания. У нас две точки зрения, с одной стороны, было сказано, что у нас консервативное большинство, с другой стороны, мы понимаем, что наше общество, мягко говоря, далеко от совершенства. Проблема вот в этом и состоит, мы должны её сформулировать, наконец, в этой плоскости, что в обществе существует огромный запрос на консервативные ценности. И мы, кстати, в программу уже внесли, не знаю, это пройдет или нет, но в концепции будет написано, что мы против уравнивания брака, освященного религией и узаконенного государством, с сожительством, то есть этот тезис есть, он, кстати, есть, в программах ХДС, ХСС такой тезис, напрямую написанный. Это вещи, которые нужно учитывать. И про аборты должно быть сказано и так далее. Это всё вещи вполне конкретные. Но не значит, что девчонка, живущая в сожительстве с кем-то, она не мечтает о хорошей, крепкой семье. Запрос-то есть в обществе. Есть отчуждение от культуры, есть невозможность реализовать какие-то вещи. Вот с этим нужно работать, и в этом одно из предназначений идеологии консерватизма и политической партии в том, чтобы напряженно работать над преодолением отчуждения общества от собственной культуры. Вот это центральная проблема, которую мы должны решить. Ещё раз повторяю, если вы что-то напишете, мы будем очень вам признательны за это.

Семенов Е.Е.: Я со своей стороны предлагаю сделать следующее: когда будет готов концепт, хотя бы в эскизном варианте, Вы нам его пришлете, а мы предложим его оценить нашим экспертам. Может быть, тогда им было бы легче высказать свои предложения.

В заключение я хочу поблагодарить всех участников дискуссии, на мой взгляд, разговор состоялся и, надеюсь, будет продолжен. Спасибо большое и до новых встреч на площадках ЦСКП в ПФО.