Posted 30 апреля 2014,, 10:31

Published 30 апреля 2014,, 10:31

Modified 12 ноября 2022,, 14:58

Updated 12 ноября 2022,, 14:58

Униженные и извиненные

30 апреля 2014, 10:31
На прошлой неделе комиссия по этике Госдумы, рассмотрев обстоятельства очередного скандала с участием Владимира Жириновского, приняла решение не лишать его права слова и лишь рекомендовала ему извиниться перед журналистками МИА «Россия сегодня» и «Интерфакс», которых он публично оскорбил.

На прошлой неделе комиссия по этике Госдумы, рассмотрев обстоятельства очередного скандала с участием Владимира Жириновского, приняла решение не лишать его права слова и лишь рекомендовала ему извиниться перед журналистками МИА «Россия сегодня» и «Интерфакс», которых он публично оскорбил.

Жириновский, конечно же, извинился. Извинился, не дожидаясь выводов комиссии по этике. Что Жириновскому комиссия по этике, когда он сам является эталоном этики! Собственно, он один из отцов-основателей современной российской политической этики. Скорее всего, инцидент можно считать исчерпанным, и даже если журналистки выиграют суд — а судя по тому, что их адвокатом является сам Кучерена, они его выиграют, — дело уже «замято».

Для Жириновского публичное хамство давно превратилось в вельможный коммерческий каприз по модели «хамлю и плачу, плачу и хамлю», за которым не следует ничего, кроме имиджевой капитализации. А пресса, судя по всему, будет ждать очередной публичной истерики стареющего шоумена, не испытывая к нему никаких иных чувств, кроме отеческих. Это прекрасно понимают все: и Жириновский, и сама пресса, и даже госдумовская комиссия по этике.

Необъяснимость романа Жириновского и прессы — лишь кажущаяся необъяснимость. Садомазохистские страсти, рвущие в клочья и вновь связывающие колючей проволокой тела двух любовников, — всего лишь хорошая постановка в стилистике маркиза де Сада или Пазолини. Жириновский отнюдь не враг отечественной прессы, он ее проект и ее кормилец одновременно. Если посмотреть на историю «восхождения» Жириновского, то становится очевидным, что перед нами дитя отечественной прессы.

Между тем вопрос о том, можно ли ликвидировать политический феномен, созданный «сыном юриста», отнюдь не праздный. У французского философа Ги Дебора есть работа, которая называется «Общество спектакля». Анализируя принципы актуального политического дискурса, автор приходит к выводу, что времена, когда политика вершилась в тени высоких кабинетов, за плотно закрытыми дверями и опущенными портьерами, давно миновали.

Политика выплеснулась на агору, при этом под агорой вслед за многими западными учеными Ги Дебор подразумевает медийное пространство. Сегодня политик вне публичного пространства состояться не может. Как субъект политического действия он и возникает в тот момент, когда становится объектом внимания телекамер, микрофонов и диктофонов. Будучи от природы талантливым фарсёром, Жириновский точно почувствовал «заказ» времени и предложил прессе то, что она с успехом может продавать многомиллионной толпе, увеличивая собственные тиражи и доли.

Так возник «известный политик», подменяющий политическое содержание эпатажем, провокациями, таскающий пожилых женщин за волосы и призывающий насиловать женщин беременных, но при этом всегда удивительно тонко угадывающий желания Кремля при голосовании в Госдуме. Таким образом, медийный шут, получив негласную охранную грамоту, становится шутом королевским, и вопрос о том, можно ли сегодня уничтожить этот политический феномен, превращается в вопрос риторический.

И все-таки уничтожить его можно. Это возможно в обход желаний президентской администрации и партии власти, запретов медиаменеджеров и бессильного молчания Союза журналистов. Жириновский боится только одного оружия, и это оружие — бойкот. Тотальный журналистский бойкот. Это можно сделать, полагаясь только на личный нравственный выбор, чего бы ни стоило это решение каждому конкретному журналисту.

Однако времена пафосных манифестов, проникнутых духом нравственности, тоже безвозвратно канули в Лету. Нашу униженную прессу давно уже обвинили во всех смертных грехах, но вот заподозрить ее в намерении убить собственное дитя вряд ли возможно. Поэтому будем считать, что этот текст написан в жанре утопии.

Евгений Семенов, политолог

"